Мы медленно поднялись по лестнице, прислушиваясь. Тишинадавила на уши. И все же открытая дверь на веранду продолжала меня беспокоить,это здорово походило на ловушку, словно нас ждали и предлагали войти. «Ещеможно вернуться», – подумала я, прекрасно понимая, что Сашка на это вряд лисогласится.

Мы замерли возле дверей спальни.

Сашка толкнул дверь, она бесшумно открылась. Шторы былизадернуты, и в темноте смутно белела постель с силуэтом человека.

– Иди в кабинет, – шепнул Сашка мне в ухо и вошел,дверь закрыл.

Я осталась стоять, ожидая чего угодно: криков, шума борьбы,даже рева сигнализации, но услышала Сашкин голос.

– Жанка, порядок, можешь не беспокоиться. – Я все-такизаглянула в спальню и увидела, как Сашка стоит на коленях перед кроватью. –Сказал же тебе, иди, – разозлился он.

– Ты ему ничего не сделал? – испугалась я, не понимая,почему Сашка все еще стоит возле кровати.

– Оно мне надо? Иди за бумагами, я его здесь покараулю.

Пожав плечами, я пошла в кабинет Макса. Оказавшись возлестола, включила лампу, зажмурилась от вспыхнувшего света, а потом огляделась.Перевела взгляд на ящики стола, в замке правого ящика торчал ключ. Я потянулаящик на себя и увидела папку, обыкновенную, застегивающуюся на «молнию». Ивновь мне показалось, что это похоже на ловушку, точно меня ждали.

Я расстегнула папку и стала выкладывать ее содержимое настол. В глаза бросилась стопка писем, аккуратно расправленных и пронумерованныхкарандашом. «Моя маленькая принцесса», – прочитала я, к горлу мгновенноподкатил комок. Я сунула письма назад в папку, надо побыстрее убираться отсюда.

Взгляд мой вернулся к ящику, и я увидела записную книжкуотца, протянула к ней руку, и в этот момент услышала шаги. Дверь в кабинетоткрылась, и вошел Макс. К чести моей надо сказать, я не испугалась и даже неудивилась. Наверное, потому, что чего-то подобного ожидала все это время.

Макс привалился к стене рядом с дверью и сказал без улыбки:

– Здравствуй, милая.

– Привет, – хмуро ответила я. – Что с Сашкой?

– Он отдыхает, не беспокойся за него, – серьезно сказалМакс. – Значит, ты пришла за бумагами?

– Как видишь. Они тебе не принадлежат, так что не стоитстроить из себя жертву, а из меня воровку.

– Я далек от этого. И что такого интересного тынадеешься в них найти? – вновь спросил он.

– Но ведь тебе они показались интересными? Или тынамерен рассказать мне сказку, которой потчевал Яну, якобы ты хочешьопубликовать рукопись моего отца?

– Думаю, это ни к чему, – пожал он плечами, отлепилсяот стены, включил верхний свет и направился ко мне.

Я отметила, что он одет в джинсы и футболку, на ногахтеннисные туфли, скорее всего, он не ложился сегодня. Не знаю, как он провелСашку, но, вне всякого сомнения, ему это удалось.

Тут я заметила, что в руках он держит пистолет, иусмехнулась.

– Намерен пристрелить грабителя? – спросила я зло.

– В каком-то смысле неплохая идея. Если учесть, что этооружие твоего дружка, получилось бы забавно.

– Что ж… – Я села в кресло, наблюдая за ним.

– Тебя ведь как будто интересовали бумаги? – спросилон. – Не хочешь в них заглянуть? – Это, признаться, меня удивило. – Время есть,пока твой дружок отдыхает. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

Он сунул пистолет за пояс джинсов и устроился в кресленапротив.

– Ну, ну, смелее, милая.

Я вынула бумаги из папки, сложила аккуратной стопочкой иначала просматривать, поначалу мало вникая в содержание, пока на глаза мне непопался протокол допроса некоего Дитера Штрайхера, служившего шофером РальфаВернера. Вверху стояла дата: 27 октября 1945 года. Допрашивал его какой-то американскийлейтенант с неразборчивой фамилией. Штрайхер рассказал, что в декабре 1942 годаон находился вместе со своим начальником в Вильнюсе. Из его довольно путаныхобъяснений выходило, что Ральф Вернер занимался на бывшей территории СоветскогоСоюза экспроприацией различных художественных ценностей (внизу поправкаамериканца: по заданию верхушки третьего рейха для личных коллекций). Примернов середине декабря, точную дату Штрайхер не помнил, Вернер разбудил его иприказал спуститься в гараж. Через несколько минут сам появился там, после чегоони отправились на окраину Вильнюса, где возле неприметного дома Вернерприказал остановиться и скрылся в доме. Через некоторое время он вернулся, ноне один, а в сопровождении пожилого мужчины и двух молодых женщин. В рукахмужчины и самого Вернера были чемоданы, в руках одной из женщин саквояж. Онисели в машину, и Вернер приказал шоферу следовать за город. Шофер был удивлен,но задавать вопросы не рискнул. Миновав посты, они выехали из города. Люди назаднем сиденье были очень напряжены, особенно во время проверки документов.Вернер, напротив, был абсолютно спокоен. «Все в порядке», – несколько разповторил он по-немецки. Они ехали на северо-запад, примерно в тридцатикилометрах от города остановились возле заброшенного хутора. «Кого мы ждем?» –через некоторое время спросила одна из женщин. «Проводника, – ответил Вернер. –Здесь кругом болота, и без проводника нам не пройти. Отдыхай», – сказал оншоферу и вышел из машины. Шофер видел, как он направился к заброшенному дому.Через несколько минут вернулся. «Там есть где укрыться, – сказал он пассажирам.– Машину следует убрать с дороги, чтобы не привлекать внимания». Мужчина иженщины пошли с ним, через некоторое время шофер, который отогнал машину и втот момент находился рядом с ней, услышал выстрел. Он бросился в сторону дома,не понимая, что происходит. Он слышал, как кричит женщина, а потом заметилтемную тень на снегу, как потом оказалось, труп мужчины. Женщины бросилисьбежать, Вернер выстрелил дважды, одна из женщин упала, вторая успела достигнутьугла дома. «Не стоит, дорогая», – услышал шофер голос Вернера, который скрылсяв том же направлении, после чего вновь последовали два выстрела. Шофер, по егословам, так и не смог понять, что происходит. Вернер приказал ему перетащитьтрупы во двор, что тот и сделал. Затем по приказу Вернера он облил трупыбензином и поджег, Вернер в это время наблюдал за его работой. Когда всекончилось, сказал: «Не переживай, дружище, это просто евреи. Мы сделали благоедело». Вещи убитых в двух чемоданах он разрешил забрать шоферу, себе оставилсаквояж и посоветовал своему подчиненному забыть о том, что тот видел. В ту женочь они вернулись в Вильнюс. «Я не знаю имена этих людей и не смогу припомнитьдом, откуда мы их забрали, – так закончил шофер свои показания. – Со словВернера знаю только, что они были евреи».