Я потянула на себя дверь и первой вошла в просторный холл.Макс, скрестив на груди руки, стоял в дверях на кухню. Сестра сидела в кресле,стиснув ладони коленями и глядя в пол. Лицо ее было мертвенно-бледным, точнотам, у себя под ногами, она видела что-то ужасное.

– Я приехала за Яной, – собрав волю в кулак, произнеслая.

Макс задержал взгляд на Сашке и насмешливо улыбнулся.

– Это что, группа поддержки? – потом повернулся к Янке.– Яночка, собирай вещи, не заставляй сестру ждать.

Янка вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – пролепетала она. – Ты менягонишь?

– Вовсе нет, милая, просто я подумал, что вы с сестройобо всем договорились. – Голос его звучал ласково, но, несмотря на это, в нембыло столько издевки, а во взгляде, обращенном ко мне, откровенное злорадство.

– Поедем, – сказала я ей. – Вещи заберем потом.

– Я никуда не поеду, – вскочила она, бросилась к Максу,но под его взглядом внезапно остановилась, точно наскочив на невидимуюпреграду. – Не прогоняй меня, – попросила она жалобно, – Я без тебя умру.

– Вы тут разберитесь для начала, – хмыкнул он,отвернулся и пошел в кухню.

– Зачем ты приехала? – заговорила Янка, сердито глядяна меня. – Зачем? Я тебя просила? Ты все испортила. – На щеках ее появилсялихорадочный румянец, два ярко-красных пятна, словно грубо намалеванныхсвеклой. Ее трясло, а в глазах затаилось отчаяние.

– Макс! – закричала она. – Макс, не бросай меня!

Она затопала ногами, затрясла головой, как ребенок, которомуотказали в игрушке. Макс все-таки вышел из кухни.

– Как видишь, я не удерживаю твою сестру силой, –насмешливо произнес он. – Она может уйти в любой момент, и здесь она толькопотому, что ей так хочется, а вовсе не потому, что это нужно мне. Забери ее,сделай одолжение.

Его слова стали последней каплей, я бросилась к нему, саматолком не зная, чего хочу сделать, мне казалось, в тот момент я могла бы убитьего, так велика была моя ненависть, обида за сестру. Я замахнулась, намереваясьвлепить ему пощечину, но он перехватил мою руку. Мы стояли очень близко исмотрели друг другу в глаза, в его взгляде была ярость, и я вдруг поняла: те жечувства, что переполняют меня, испытывает и он. Почему? За что?

– Мерзавец, – гоня прочь непрошеные мысли, сказала я исама не узнала своего голоса. – Какой же ты мерзавец! Ты же видишь, она любиттебя. Как ты можешь… Ты ее просто использовал, тебе нужны были бумаги отца, атеперь, когда ты их получил…

– Бумаги? – вроде бы удивился Маке и посмотрел насестру, та съежилась под его взглядом и испуганно пролепетала:

– Я ей ничего не говорила, она сама…

– Давайте на этом и закончим, – выпуская мою руку,сказал Макс. – Мне все равно, уедет она или останется. Она взрослый человек испособна решать сама.

– Скотина, – сквозь зубы сказала я. – Я ведь тебяпредупреждала, обидишь сестру, и я…

– И ты – что? – усмехнулся он. – Ты ничего не сможешь,ничего. И не смей мне грозить. Все еще злишься, милая, за те слова у бассейна?Или за то, что я не подтвердил их делом и не трахнул тебя прямо там, а? Наглазах у сестры?

– Я знала, я знала! – закричала Янка. – Это все ты… тывиновата. Это ты, ты…

Я стояла, сцепив зубы, и вдруг странное спокойствие снизошлона меня, я как будто видела со стороны всю эту сцену, Янку, себя, Макса, Сашку,который стоял, переводя взгляд с одного действующего лица на другое, и когда язаговорила, голос мой звучал ровно, без намека на волнение:

– Не знаю, веришь ли ты в бога, а я верю. И уверена, тыза это поплатишься, Макс.

– Ты даже не представляешь, как права, – с кривойухмылкой ответил он. – А теперь будь добра, катись отсюда. И не забудьприхватить своего дружка. Надеюсь, он тебя утешил.

– Ты идешь со мной? – повернулась я к Янке. Онаотчаянно замотала головой. Я направилась к выходу, и тут Макс подхватил вазу,стоявшую на консоли, и швырнул ее в стену.

– Черт бы тебя побрал! – заорал он.

Сашка ухватил меня за плечи и буквально вытолкал из дома.

– Ну и страсти-мордасти, – почти сразу начал болтатьон. – Слушай, а что такое было у бассейна?

– Помолчи, – отмахнулась я.

– Не хочешь говорить, не надо. Хотя я, как твойангел-хранитель, должен быть в курсе. Так ты влюбилась в этого сукиного сына?

– Влюбилась. Доволен?

– С чего бы? Я бы предпочел, чтобы ты влюбилась в меня.Ну и что было дальше?

Я не слушала его болтовню, думала о своем. Теперь, когда мыпокинули дом, я жалела, что оставила там Янку. Я должна была увезти ее оттудасилой. А что потом? Надеяться, что завтра она поймет, что любит подлеца,которому попросту безразлична, и забудет его ближе к вечеру?

– Не опасно ее оставлять там? – подумала я вслух, Сашказакатил глаза.

– Сейчас она рыдает, а он просит ее успокоиться. Он, всущности, добрый парень, ага. Не то бы давно уже выпер ее из своего дома, а онтерпит ее истерики, наверное, все же считает себя виноватым. Редкое качество всовременном мире.

– Я все-таки…

– Вторую попытку предпринимать не советую. Может, онисами разберутся? В конце концов, он прав, девушка взрослая, нравится ей в ногахваляться, ну и на здоровье. Значит, папку твоего отца она отдала Максу? – безвсякого перехода спросил он.

Я не знала, слышал он наш разговор с сестрой в кафе или нет.Был он неподалеку, однако разговаривали мы тихо и сидели на улице, где довольношумно. Но поведение Янки, конечно, говорило само за себя.

– Думаю, да.

– Плохо, – вздохнул Сашка. – Не хотелось бы, чтобызолотишко оттяпал себе этот тип, обидно, да и не по-божески это будет. Вот еслибы вразумить твою сеструху, чтобы она папочку для нас позаимствовала, но,боюсь, дело это безнадежное. Хотя ревность, к примеру, заставляет совершатьлюдей и не такие поступки.

– При чем тут ревность? – не поняла я.

– Если внушить ей мысль, что Макс забрал у нее папкудля какой-то бабы, то… дело может выгореть.

– Ты спятил? Какая баба? Янка и без того сама не своя.

– Тогда надо озаботиться другим вариантом, добровольноон с папкой не расстанется, а нам бумаги очень нужны. Есть клад или нет, норезультаты своих трудов мы обязаны представить.