Мне было не до его рассуждений, я пыталась решить, какпомочь сестре, и чувствовала при этом свое абсолютное бессилие. Мы приехали комне, Сашка устроился в кресле в гостиной, а я ходила из угла в угол, наверное,действуя тем самым ему на нервы, но он стоически терпел, потом вдруг спросил:

– Он правда тебе нравится?

– Думаешь, такой мерзавец способен нравиться? –возмутилась я.

– Ну, сеструхе твоей уж точно.

– Это какое-то болезненное чувство, когда человекпросто не понимает, что делает со своей жизнью, – взволнованно начала я, аСашка усмехнулся:

– Любовь всегда сродни болезни. Иногда, правда,выздоравливаешь, но для этого надо, чтобы кто-то крепко стукнул тебе по башке.

В тот вечер я легла спать рано, чувствовала себя до тогоразбитой, что не было сил даже сидеть перед телевизором. Сашка оставил дверь вгостиную, где расположился, открытой.

– Если что, зови, – сказал серьезно.

– Зачем? – не поняла я.

– Расскажу тебе сказку на ночь.

– Мне не нужны сказки, мне нужен здравый совет, какпомочь сестре.

Он вздохнул и затих, я еще долго ворочалась, пока в концеконцов не уснула. Утром меня разбудил звонок, я взглянула на часы – половинадевятого, кому взбрело в голову звонить так рано? Тут я подумала о Янке,вскочила и бросилась к телефону.

– Жанна, – это был Макс, и в первое мгновение я просторастерялась, услышав его голос, ему-то мне звонить уж точно ни к чему. – Жанна,– повторил он. – Мне очень горько сообщать тебе это, но… Яна погибла.

Признаться, смысл сказанного не дошел до меня, я стоялаперед зеркалом и видела свое недоумевающее лицо. «Он что, спятил, вздумав такшутить?» – решила я.

– Она… – продолжал Макс. – Вчера я поехал в Москву. Яне мог взять ее с собой.

Обещал сегодня вернуться. Она на своей машине поехаласледом. Это случилось в тридцати километрах от города. Она ехала на оченьбольшой скорости и не справилась с управлением, врезалась в бетонный столб.Удар был такой силы, что подушки безопасности ее не спасли. Машиназарегистрирована на мое имя, потому из ГАИ сразу же позвонили мне.

Он говорил, и до меня наконец стал доходить смысл его слов.Он не шутил, каким бы он ни был мерзавцем, но так не шутят. Я зажмурилась,вцепившись в край тумбочки, я хотела что-то сказать, но вместо слов наружурвался стон.

– Мне очень жаль, – сказал Макс тихо. – Я не должен былоставлять ее одну.

И тут меня прорвало.

– Тебе жаль? – заорала я. – Ты убил мою сестру. Ты убилее, мерзавец!

Я кричала, давясь рыданиями и кусая в отчаянии пальцы, покаиз гостиной не выскочил Сашка с заспанным лицом и испуганными глазами, онвырвал трубку из моих рук и бросил ее на рычаг. Потом обхватил меня за плечи иприжал к себе, крепко, а я все кричала:

– Он убил ее, я знала, я знала…

– Успокойся, – шептал Сашка, не выпуская меня из рук. –Успокойся…

– Ты не понимаешь, он убил ее…

Я была уверена, что Макс подстроил эту аварию. Разубедитьменя в этом не могли, хотя серьезные люди в погонах долго объясняли, что машинабыла абсолютно исправна, Янка летела на предельной скорости, в том местеопасный участок дороги, она не справилась с управлением… Я не верила им. Дажеесли все так, как они говорят, он все равно убил ее. Это за ним она бросилась вМоскву, его пыталась догнать, это он довёл ее до того состояния, когда человекне думает ни о чем, когда теряет чувство самосохранения и уже не может себязащитить. Я знала, что Макс способен выйти сухим из воды, и была уверена, чтоубийство легко сойдёт ему с рук. Я хотела пойти к следователю и рассказать олиповом алиби, но в последний момент передумала. Макс найдет способ избежатьнаказания. Теперь, когда Яны нет в живых, мои слова никто подтвердить не сможет.А то, что я изменила показания, спишут на мое желание отомстить ему, ведь я нескрывала, что считаю его виновником гибели сестры. А еще я поняла, что теперьэто мое личное дело – заставить его заплатить.

Наверное, в моих намерениях было что-то ребяческое. Но в тотмомент я поняла, что не успокоюсь, пока не разберусь с Максом.

На похоронах он держался в стороне. Увидев его, я сначалахотела потребовать, чтобы он убрался, но желание избежать скандала пересилило,и я предпочла просто не обращать на него внимания. На поминки он не поехал.Зинаида подошла ко мне, обняла, и мы долго стояли так. Я расплакалась, но тутона заговорила, и слезы на моих глазах мгновенно высохли.

– Бедный Макс, он очень переживает… Я понимаю тебя, ноон не виноват. Ему не стоило, конечно, дарить ей эту машину, но кто знал, ктознал. Он ведь искренне считал, что сделает ее счастливой. И вот… не надообвинять его, девочка. Он ни в чем не виноват – повторила она. – Никто невиноват. Это просто судьба.

Мне хотелось орать в голос, чтобы все знали то, что знаю:Макс ее убил. Но я заставила себя смириться, молчала, опустив глаза, слушаясоболезнования и глупые разглагольствования о судьбе. И только дома дала волюслезам и своему отчаянию.

Сидя на кухне перед остывшей чашкой чая, я наконец осознала,что у меня больше нет семьи. Отец, Муза, теперь Янка. Никого, никого неосталось. Я думала об отце. Не знаю, что он тогда имел в виду, но в любомслучае оказался прав: Макс – мой враг. И теперь больше всего на свете я хотелауничтожить этого врага.

Сашка бродил по квартире и время от времени заглядывал вкухню.

– Ты бы выпила да спать легла. Что толку от того, чтоты сидишь здесь и себя изводишь. – Он подошел, положил мне руку на плечо,легонько сжал. – В жизни бывают минуты, когда кажется, что все катится кчертям, но потом потихоньку налаживается. Я понимаю, сейчас тебе от моих словне легче… Просто поверь, пройдет время, это останется позади.

– Он поплатится, – сказала я, глядя куда-то в угол.

– Ага, – кивнул Сашка. – Если мы постараемся. Он пудрилмозги твоей сестре, потому что хотел получить бумаги. Теперь они у него.Наверняка он уже прикидывает, как потратить денежки… Для такого, как он,лишиться бабок самое неприятное, вот давай на этом и сосредоточимся. Уведем иху него из-под носа. Пусть рвет на себе волосы.

– Я хочу, чтобы он страдал, – мотнув головой, сказалая.

– Еще как будет, уж можешь мне поверить. Деньги.

– При чем здесь деньги? – не поняла я.