– Попытайся, – кивнул он. – Только вряд ли получится.Бабы привязчивые, как собаки, ногами их пинай, а они все лезут и лезут… Не все,конечно, – поспешно добавил он, видя, как каменеет мое лицо. – Но встречаются.Должно быть, твоя сеструха из таких. Сначала истерики закатывает: «Ты меня нелюбишь» – и все такое, а потом в глаза заглядывает и мурлычет: «Ты ведь любишьменя, любишь?»

– У тебя богатый опыт, – порадовалась я.

– Ладно, не злись. Это я к тому говорю, чтобы ты особоза нее не переживала.

Это было проще сказать, чем сделать. Еще дважды я звонила,но Янка не ответила. Разумеется, я довела себя до состояния крикливойнервозности, Сашке надоело терпеть все это, и он сказал:

– Да все у нее в порядке, у бассейна лежит. Просто стобой говорить не хочет.

Это вполне могло быть правдой. Оттого Янкин звонок в четвергднем обрадовал меня и испугал одновременно. Мы с Сашкой сидели в кафе, кудазаехали пообедать, и вот тогда зазвонил мобильный. Я взглянула на номер изавопила счастливо:

– Яночка…

– Жанна, – пробормотала она, и сердце у меня ушло впятки, таким страдальческим был ее голос.

– Что случилось? – испуганно спросила я.

– Он меня не любит, он все нарочно… Господи, какая ядура… Он даже не думал на мне жениться…

– Вот, пожалуйста, – хмыкнул Сашка, сидя напротив иуминая салат.

Мне очень захотелось метнуть в него тарелку, но яограничилась таким взглядом, что он подавился.

– Подожди, успокойся, что произошло? – попросила ясестру и призвала себя к тому же, если я сейчас начну психовать, добром это некончится.

– Ничего не произошло, – заливаясь слезами, произнеслаона. – Я просто ему надоела. Я вроде мебели, понимаешь? Он меня не замечает, непритрагивается ко мне, а когда я пытаюсь… Я же вижу, как он на меня смотрит, яему противна, просто противна, у него не получается это скрывать… Я все делаюнеправильно, я сама все испортила.

– Ничего ты не испортила, не болтай глупостей. Вот что,я сейчас за тобой приеду. Макс дома?

– Нет. Его почти никогда не бывает. У него постояннокакие-то дела.

– Яночка, но это нормально. Не может он всегда бытьрядом с тобой.

– Может. Он… он просто не хочет видеть меня. Вчера онтоже уехал по делам, а я за ним проследила. Он целый вечер сидел в кафе наверанде и читал газету. Ему что, своей веранды мало? Сегодня я пыталась с нимпоговорить, а он молчит. Просто молчит, и все, ходит мимо, как будто меня нет.А разговаривает со мной, точно я глупый ребенок. Это невыносимо. Жанна, что ябуду делать, если он меня бросит? Я жить без него не могу. Помоги мне, пожалуйста,помоги.

– Что я должна сделать?

– Поговори с ним. Пусть, по крайней мере, скажет… Ябуду знать. Нет, не надо. Он разозлится, что я тебе нажаловалась. Я не знаю,что делать, не знаю…

– Я сейчас приеду.

– Нет, лучше я к тебе. Ты дома?

– Я в кафе на Гороховой. Кафе называется… черт, как ононазывается?

– Не вопи, – продолжая жевать, буркнул Сашка. – Людисмотрят. Кафе «Бумеранг».

– «Бумеранг», – сказала я Янке. – Я сижу на улице.

– Я сейчас приеду.

– Пожалуйста, возьми такси, тебе не стоит садиться заруль в таком состоянии.

– Ну, что я говорил? – заметил Сашка, когда я убралателефон.

– Я заберу сестру из его дома, – скорее себе, чем ему,сказала я.

– Вот уж не знаю, удастся ли. Она малость успокоится, иее опять к любимому потянет. А жениться на ней он и не собирался, дурак он, чтоли? Я бы тоже не женился.

– Ты сначала найди дуру, которая за тебя пойдет, –разозлилась я.

– Не хами, – посуровел Сашка. – Я этого не люблю.Ладно, не буду принимать твои слова близко к сердцу, вижу, как ты из-за сестрыпереживаешь.

– Пересядь за другой стол, – попросила я. – При тебеона говорить не станет.

– Ох уж мне эти бабы, – проворчал он, но пересел.

Через двадцать минут подъехало такси, и я вздохнула соблегчением, увидев Янку. Глаза ее опухли от слез, она выглядела до тогонесчастной, беззащитной и потерянной, что я мысленно пожелала Максукогда-нибудь влюбиться в бессердечную стерву, чтобы на, собственной шкуреиспытать, каково это, когда играют твоими чувствами. Я поднялась ей навстречу,и мы обнялись.

– Хочешь кофе? – спросила я.

– Нет.

– Тогда воды…

Я позвала официанта.

– Он приехал, – сказала Янка, вертя стакан в руках.

– Кто, Макс? Она кивнула.

– Я как раз вышла из дома, он спросил, куда я, а яничего не ответила. Пусть думает что хочет.

– Правильно. Поедем ко мне. Если ты проявишь характер…

– А если он только обрадуется? Не надо мне былоуезжать, – вздохнула она. – Он приехал, мы могли бы…

– Янка…

– Я не знаю, что делать, – заревела она. – Но такбольше продолжаться не может. Ты не думай, он хорошо ко мне относится, –растирая по лицу слезы, сказала она. – Он добрый, заботится обо мне, подаркамизавалил…

– Так в чем же дело?

– Господи, Жанка, я же вижу… он… – Сестра отвела взгляди выпалила: – Он ни разу не прикоснулся ко мне, понимаешь? По-настоящему, яимею в виду.

Тут, признаться, я растерялась, вспомнив сцену у бассейна: аэто что было, не по-настоящему? Но углубляться в тему не стала.

– Я была с ним всего два раза. И… вдруг я ему правдапротивна?

– Яна, послушай меня, – я взяла ее за руку. – Янадеюсь, что он тебя любит. Очень надеюсь. Но… возможно, у него была иная цельи по этой причине…

– Ты имеешь в виду папку отца? – глотнув воды, спросилаЯнка. – Там не было ничего особенного.

Я замерла от неожиданности, глядя на нее.

– Какие-то бумаги, да там почти все на немецком. Отцаодин немец интересовал, оказывается, папа собирался написать о нем книгу.Представляешь? Ни в жизнь бы не поверила. Какой из папы писатель? А Макс хотелвзглянуть на бумаги просто потому, что уважает память отца, он думал, вдругрукопись уже готова и ее можно издать. Но там никакой рукописи не было. Тамвообще какая-то фигня. Я не знаю немецкого, но где по-русски написано, точнофигня.