– Вот так, – сказал он. – Такие были у менявстречи, такие были события. Я не допускаю мысли, что попы правы, что мы имеемдело с какой-нибудь моделью бога, патриархальной или модернизированной. Я считаю,что они, опередив нас, всего-навсего собрали некоторые данные. Я не отрицаюработы Латышева, но убежден: нам следует внести одно-единственное изменение –подставить на место Бога некую сверхцивилизацию. И все встанет на свои места,освободившись от налета мистики.

Он сделал короткую паузу, давая им время осознать.

– Как ревизор? – воскликнула Марина тономприятелей городничего.

– Так, ревизор… – сказал Снерг. – Главнымкамнем преткновения, из-за которого мы и не заговорили о пришельцах – хотяя уверен, что кому-то да приходила в голову такая мысль, – было бы: почемуже они закрывают нам дорогу к звездам? Закрывают, все правильно. Но почему? Непотому ли, что мы наделали глупостей, считая венцом творения наши достижения? Аесли нет? Если ДП-корабли – не высшее достижение технической мысли, а паровыедилижансы, которые время от времени вваливаются на улицы современных городов,ежеминутно создавая аварийные ситуации? Представим сверхцивилизацию,научившуюся преодолевать трансзвездные, а то и трансгалактические расстояниякаким-то иным способом. Представим, что ДП-корабли, начни мы на них носитьсявдоль и поперек Вселенной, создадут массу помех, неудобств и прямой опасностидля коммуникаций, функционирующих, быть может, тысячи лет? Технологиям ипроцессам, о которых мы и понятия не имеем? Что все эти годы мы, как тотчеховский герой, отвинчивали гайки с рельсов, а наши любительские радиостанциизабивали рабочие частоты аэродромов. Суперцивилизация – это непременно ивысокая этика, и высокая мораль, по которой, возможно, и недопустимопритягивать нас к суду за порчу путей и, явившись этакими светоноснымипророками, растолковать нам нашу отсталость, ввергнув, может быть, впсихологический шок ни много ни мало – целое человечество. Что же они делают?Разработана программа, имеющая целью поэтапно подвести нас к истине.Установлена Сфера Доступности. Убраны одни планеты и подставлены другие. ПомехаПроекту «Икар», эти пресловутые «отражения», устроены так, чтобы мы наконецпоняли: природа не может быть столь калейдоскопно-хаотичной, мы имеем дело сразумом. Но мы не понимали – для того, чтобы понять, нужно было слезть спьедестала, который мы сами для себя воздвигли, а до чего же нам этого нехотелось! Вот и получилось, что первыми до многого докопались чернорясые – неот хорошей жизни, хватаясь за любую соломинку. И затруднили нам, надо признать,работу – из-за того, что к загадке причастны «святые отцы», многие будутскептически хмуриться…

– Так… – тихо сказал Панарин. – А те наширебята, что погибли? Что же, нас останавливают, убивая?

– Подожди! – Муромцев оторвался от карманногокомпьютера. Он был бледнее, чем обычно. – Погибли? А видел ли кто-нибудьхоть один труп, хоть один обломок тех кораблей, что не вернулись? Проще говоря– исчезло некоторое количество человек и некоторое количество кораблей. Никтоне доказал, что они живы, но никто и не доказал, что они погибли…

– Вы верите, получается? – повернулась к немуМарина.

– Вера – категория хлипкая, – сказалМуромцев. – Мы просто получили во многом логичную и безупречную гипотезу,содержащую гораздо меньше «против», чем «за». Я попробовал подсчитать энергию,которую пришлось бы затратить на «передвижку» планет, поддержания барьера СферыДоступности, «отражения» – разумеется, исходя из уровня наших сегодняшнихзнаний и возможностей. Цифры фантастические, но если Стах прав, это – та самаяпресловутая астроинженерия, работа цивилизации, овладевшей, быть может,энергией своей Галактики. И никакой мистики. Астроинженерия, о которой мы покаможем лишь мечтать, но давным-давно предсказали ее теоретически…

– Вот именно, – сказал Снерг. – Я не знаю,зачем они «убирали» планеты – то ли какая-нибудь из них была форпостом чужих,то ли они хотели избавить от контакта с нами какую-нибудь недозрелуюцивилизацию – чтобы мы, часом, открыв ее, не утвердились во мнении, чтоявляемся венцом творения. И зачем они подсовывали нам планеты, я решительно непонимаю. Но работа только началась…

– А замок? – резко вздернул голову Панарин. Снергупоказалось, что с радостью он это сказал, довольный, что может хоть что-тоопровергнуть.

– Замок? – сказал Снерг. – А не вы ли мнерассказывали, ребята, как ломают головы ученые, изобретая местные Атлантиды? Аастрономы и ребята Крылова ломают голову над другим: как случилось, что ни одинлокатор не засек приближения к планете болида? Кто его видел, этот ваш болид?Рассмотрим, что произошло. Ты, Тим, и Марина наблюдали загадочное атмосферноеявление, а через час на том месте, где должен был отыскаться болид, отыскалсязамок.

– Ты что же, полагаешь, что замок упал с неба?

– Не знаю, – сказал Снерг. – И замок, и«болид» – пока самое темное место во всей этой истории. В формулу Латышева оникатегорически не вписываются. Может быть, нас решили еще раз ткнуть носом.Может быть… Да не знаю я! Мы ведь только начали…

– Может быть, стоило все же выйти на кафедру? –спросила Марина.

– Нет, – сказал Снерг. – Конечно, выгляделозаманчиво – Мировой Совет в растерянности, кафедра пуста, и тут на нее взлетаюя и начинаю пророчествовать. Восемнадцатое брюмера Станислава Снерга, толькобез штыков и крови. Не получилось бы у меня ни брюмера, ни разных прочихвандемьеров. Взвалить на Совет еще одну загадку в такое время…

– Интересно, как вписывается в твою гипотезу Эльдорадо?

– Как возможный результат нашей затянувшейся глухоты ислепоты.

– Так спокойно?

– Да! – Снерг изо всех сил старался не показывать,что заметил неприязнь, сквозившую в панаринских репликах. – Да! Там тристапятьдесят тысяч человек. И мои друзья. И моя любимая женщина. А я спокоен, яверю, что я прав, что дядя Мозес был прав. И я прилетел к человеку, которогознаю больше двадцати лет, чтобы ему первому все рассказать, чтобы он стал моимединомышленником. Мы же всегда были вместе, Тим.

– Двадцать лет спустя, как ты помнишь, мушкетерыразделились на два лагеря… – сказал Панарин.

– Простите, мне пора. Главное, думаю,прозвучало, – поднялся все понимающий человек Муромцев. – Я думаю, выдо отлета ко мне заглянете, Стах.

Марина вышла следом без всяких объяснений.

– Что с тобой, Тимка? – спросил Снерг.

– А ты не понял?

– Н-ну…

– Понял, – сказал Панарин. – Тебе да непонять… Если все это правда – мне зачеркивают последние пятнадцать лет жизни.Если звездолеты не нужны – куда же мне теперь прикажешь, Стах? Я ничего большене умею и ничего больше не люблю. Даже если нам дадут Вселенную, она уже будетне моя. И ты уверен, что у них – ладно, считаем, что ОНИсуществуют, – не найдется чего-нибудь, упраздняющего твое Глобовидение?Может, и оно чему-то там мешает?