– Хочешь сказать, что сторож их пустил?

– Ха! – сказал Баттен. – Как он мог их не пустить,когда с ними полиция? А один и вовсе сенатор, хотя на вид человек приличный…Сэр, а в каком вольере у нас президент? Что-то не припоминаю, какого толькозверья нет, а вот президента не помню…

– Пошел прочь, пьяная рожа! – взревел я. И разинул рот.На дорожках замелькали полицейские в форме и какие-то широкоплечие типы втемных очках, с явственно выделявшимися под пиджаками кобурами пистолетов. Ихбыло много, они мгновенно заполнили весь обезьянник, кто-то наблюдал за мной вперископ из мусорного ящика, кто-то пригоршней разбрасывал микрофоны, кто-тозалез на дерево и зорко озирался, держа наготове винтовку с оптическимприцелом. Трещали рации, звучали резкие команды, над зоопарком повисли зеленыевоенные вертолеты. Я поймал себя на том, что мысленно вытянул руки, ожидаящелчка наручников, и стал лихорадочно припоминать, кто может подтвердить моеалиби.

– Мистер Джордан, – щелкнул каблуками высокий мужчина снепроницаемым решительным лицом, не требующим визитных карточек.

– Да, – сказал я. – Требую адвоката… А в чем,собственно, дело?

– Ричард Стэндиш, начальник секретной службы. Я обязаннемедленно обеспечить охрану президента. С вашей стороны инструкции будут?

– Как-кого президента? – тупо спросил я.

– Вот, а ты не верил! – гордо сказал Баттен.

Стэндиш цепко взглянул на него, щелкнул пальцами, и из-заего плеча прямо-таки из воздуха возник долговязый тип в дымчатых очках, согромной папкой под мышкой.

– Бак?

Бак раскрыл свою папку, оказавшуюся портативным компьютером,и его пальцы забегали по клавишам так вдохновенно, словно он участвовал впрестижнейшем конкурсе пианистов.

– О`кей, Дик. Хьюберт Баттен, пятьдесят два года, бывшийбоцман торгового флота, вдов, незаконные дети в Гонконге, Маниле, Сингапуре,Антверпене, Лиссабоне и Ливерпуле, штрафовался полицией за хулиганскоеповедение в Буэнос-Айресе, Танжере и Вальпараисе. Проверен. Благонадежен, хотязанимается самогоноварением в служебное время и в служебном помещении.

Тем временем за нашими спинами послышалась возня, и двоеверзил в штатском подвели к нам громко протестующую Алису.

– Ошивалась поблизости, Дик, – лаконично доложилодин. – Оружия нет.

– Бак?

– О`кей, Дик. Алиса Лоутон, двадцати четырех лет,художник-дизайнер фирмы «Мейринг», незамужняя, сведения о цвете обоев вспальне, марке любимых сигарет и шоколада прилагаются. Невеста мистераДжордана. Проверена. Благонадежна, хотя три года назад назвала болваномостановившего ее машину патрульного дорожной полиции.

– Приношу извинения, мисс, – щелкнул каблукамиСтэндиш. – Мистер Джордан, приношу извинения. Мои люди не знали в лицовашу невесту.

– Рой, что эти типы здесь делают?

– Обеспечивают безопасность президента, – тупо сказаля.

– При чем здесь ты?

– Прошу прощения, мисс Лоутон, – сказал невозмутимыйСтэндиш. – Вероятно, вы еще не видели утренних газет? Мистер Джордан – вотуже четыре часа специальный помощник президента по связям с общественностью.Четыре часа назад стали известны результаты президентских выборов.Волеизъявлением народа очередным, сорок вторым по счету президентом страны сталДжозеф Смит, с которым вы все знакомы…

Он протянул руку и элегантным жестом указал на Джо, моеголюбимца, шимпанзе шести лет от роду.

Массовый побег из госпиталя, завертелось у меня в голове.Нашествие вырвавшихся на свободу обитателей укромного приюта дляпереутомившихся агентов секретных служб. Интересно, где у нас такой? Многоватосумасшедших, однако даже если принять версию организованного побега…

– Хотите взглянуть? – Стэндиш протягивал мне пачкугазет.

На первых страницах красовался портрет моего Джо надогромными заголовками: «Рой Джордан – новая звезда на политическомнебосклоне!», «Независимые дают пинка Мамонтам и Мулам!». «Феерический взлетдоселе неизвестных фигур!». «Смит – хозяин Уайтхауза!». Джозеф Смит – сороквторой президент, Рой Джордан, никому до сих пор неизвестный политик, непринадлежащий ни к Мамонтам, ни к Мулам, сумел добиться избрания на высший постдругого не менее неизвестного политика, виднейшие обозреватели недоумевают,биржа выжидательно помалкивает, деловой мир анализирует…

Баттен, отодвинув локтем начальника секретной службы, сунулмне в руку бутылку из-под кока-колы, наполненную неочищенным кукурузным.

– Выпей-ка, сынок, – сказал он. – Я всегда говорил– наш Рой себя покажет, дайте ему только случай. Ловко ты все это провернул.

Итак, вариант с массовым побегом из спецлечебницы отпадал. Явсе вспомнил. Теперь я знал совершенно точно – Джо действительно стал сороквторым по счету президентом страны, хотя моих заслуг в том не было. Заслугиследовало отнести на счет Кэлтона Холла, модного писателя и моего старогоприятеля. Я вспомнил тот разговор четыре года назад, тогда на вечеринке в доменашего общего знакомого подвыпившая компания завела разговор о политике –приближались президентские выборы. Когда приелись сплетни и старые анекдоты,Кэл подбросил идею, которая показалась присутствующим чересчур уж фантастичной– выдвинуть кандидатом шимпанзе и провести его в Уайтхауз.

– В сущности, в этом нет ничего нового, – витийствовалКэл. – В Канаде с шестьдесят четвертого года существует партия, регулярновыдвигающая кандидатом на пост премьера носорога. В Бразилии однажды выдвигалибегемота – на сей раз в мэры города. В Италии выдвигали мула, в Австралии осла.В качестве исторического президента я хотел бы напомнить присутствующим ополучившем сенаторский титул коне Калигулы… Черт побери, чем мы хуже? Рой, какзовут твоего шимпанзе, того, что недавно овдовел?

– Джо, – сказал я под общий хохот.

– Только без излишней фамильярности, хватит с нас Джимми.Так вот, пусть будет Джозеф Смит, работник зоопарка, человек из толпы.Некурящий и непьющий вдовец самых строгих правил, спокойный, уравновешенный, сбезупречным прошлым, психически нормальный, не замешанный в грязныхполитических интригах, имеющий все гражданские права. Он ведь родился не вАфрике, а у нас в стране, так что к нему полностью применим Lex Locis… [1]

– А образование? – захохотал кто-то.

– Вот это как раз и не важно, – отмахнулся Кэл. –В конце концов у нас был президент, прочитавший за всю жизнь пять ковбойскихроманов. Был президент, предпочитавший гривеннику пятак, потому что пятакбольше по размеру. Был президент, устроивший из Уайтхауза распивочную пополам сигорным домом. Чем по сравнению с ними плох наш Смит? Важен не человек, аместо. Пост – это пост, и тот, кто его занимает, автоматически считаетсяобладающим букетом достоинств и добродетелей… Так что имею честь заявитьпочтенному собранию – я намерен начать кампанию за выдвижение в президентыДжозефа Смита и истратить на нее гонорар за последнюю книгу. Рой, ты ничего неимеешь против использования твоего подопечного?