слезы хлынули из глаз. Не задумываясь, я обвила его руками и, сотрясаясь от рыданий, вцепилась в него, как утопающая в спасательный круг.

– Я так рада видеть тебя, – наконец, выпалила я. Дрожь в моем теле вдруг утихла, и оно расслабилось, словно кто-то разом перерезал все нити, которые заставляли меня действовать в течение последних двух лет. – Я так скучала по тебе, Кингсли. Ты снился мне каждую ночь, а ведь я так старалась быть разумной. Убеждала себя, что буду жить с разбитым сердцем, а тебя должна отпустить. Я знаю, что ты злишься на меня, и знаю, что все, что ты тогда сказал мне на кладбище, правда – твой отец не погиб бы, не будь я принцессой целой страны. – Всхлипывая, я прижала голову к его груди. – Но я не могу изменить того, кем я являюсь. Не могу изменить прошлое. И не могу изменить того, что даже спустя два года я все еще сильно, до боли влюблена в тебя. Любить тебя настолько больно, Кингсли Старр, что я никак не пойму, подарок это или наказание.

Я медленно оторвалась от него, отступила и, скользнув вниз по стене, села на пол и сжалась в комок. Было стыдно вот так выворачивать всю душу наизнанку. Нужно взять себя в руки и снова встать. Но я не могла. Я просто не могла.

– Я знаю, что не имею права тебя упрекать, – тихо сказала я, – но почему ты здесь? Почему не оставил меня в покое? Я могу жить с разбитым сердцем. Еще немного времени, и я, возможно, смогла бы наконец полюбить кого-то другого, оставила бы все это позади. Но теперь ты здесь… И как будто мой худший кошмар стал реальностью… Это больно, Кингсли… Так больно… Я не могу это выдержать.

Рыдая, я уткнулась головой в колени. Меня как прорвало, и все слова, которые, как оказалось, рвались из меня все это время, наконец, безудержным потоком хлынули наружу.

– То, что произошло тогда… Мне так жаль, – сказала я, шмыгнув носом. – Так бесконечно жаль. Поверь мне, тот вечер до сих пор преследует меня, и я никогда не забуду выражения твоего лица, когда Закари бросился передо мной… Я знаю, что ничто не сможет исправить случившегося. Я знаю, что была для тебя так, просто летнее приключение, и что сегодня нас ничто не связывает, кроме одного поцелуя и вины, которую я никогда не смогу загладить. И все же я не могу убежать от тебя. И мне так стыдно. За все.

Всхлипывая, я крепче обхватила колени руками и прошептала:

– Пожалуйста, уезжай, Кингсли. Я не могу. Не могу ничего не чувствовать. Я поговорю с семьей. Они не будут винить тебя, заплатят полную ставку. Я обещаю. Только, пожалуйста, уезжай…

Я дрожала всем телом, а холодная вода все продолжала стекать по волосам и, булькая, исчезала в сливном отверствии. Вместе с моими слезами. Я не осмеливалась поднять на Кингсли глаза, но слышала его тихое дыхание. Вдруг что-то скрипнуло, и в следующее мгновение вода стала приятно теплой, а потом ее вовсе выключили. Мы все еще были в школьной форме. Его кеды издали забавный хлюпающий звук, когда он опустился на пол душевой кабины и осторожно убрал прядь волос с лица. Он был таким большим, таким массивным, что рядом с ним я казалась маленькой птичкой, которую он в любой момент мог раздавить. Мне не нравилось это чувство.

Всхлипнув, я отвернулась и заставила себя прекратить рыдания. Подавить слезы. Я молчала. Так же, как и Кингсли. Боковым зрением я увидела, что он прислонился к стене. Согнул колени и опустил на них руки. Вода капала с его волос, как и у меня. Точно так же, как и тогда. Кингсли провел по длинным волосам, которые выбились из узла и легли ему на плечи. У меня немного перехватило дыхание, когда он посмотрел на меня из-под своих мокрых ресниц.

– Я едва знал Закари, – тихо сказал он. – И, честно говоря, большую часть времени ненавидел его за то, что он бросил нас. Ради твоей семьи. Ради тебя. Всю жизнь гадал, почему нас ему оказалось недостаточно. Хотя в голове, конечно, понимал, что с мамой ему было жить непросто. Я люблю ее, но отношений с ней тоже бы не хотел, а их и так слишком многое разделяло, чтобы удержаться вместе. Мой отец был канадцем до мозга костей, но он попытался жить с нами. Действительно попытался. Правда, мне всегда казалось, что попытался недостаточно. Но, в конце концов, я сам решил не поддерживать с ним отношения. Я сам увеличил пропасть между нами. А когда приехал в Канаду, то намеревался ненавидеть там все: начиная, конечно, с тех людей, ради которых он нас бросил.

Он моргнул, и капля упала с его ресниц.

– Но потом ты упала на меня, помнишь? Когда я пытался сбежать. А потом выяснилось, что ты принцесса, и я хотел возненавидеть тебя всеми фибрами своей души. А потом вдруг тот случай, и мы с тобой оказались совершенно беспомощными. Я такого никогда прежде не испытывал. Ни до, ни после. Больше всего мне тогда хотелось вернуться к своей обычной жизни, но я просто не мог уехать. Даже когда мне запретили видеться с тобой, я не мог тебя просто так оставить. Как влюбленный дурак, бродил по территории твоего замка, околачивался под кленом в надежде хоть разок увидеть тебя. Просто чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Не раз я собирался уехать обратно в Нью-Йорк, но я просто не мог этого сделать. Потому что хотел узнать тебя получше. Хотел проводить с тобой время. Хоть и знал, что это ни к чему не приведет. Просто не может ни к чему привести.

Вздохнув, он провел рукой по волосам.

– Думаю, мне и надо было тогда уехать – в итоге ничего, кроме боли, это не принесло. И мне очень жаль. Прости меня. Я не допущу, чтобы подобное повторилось, и как бы сильно я ни хотел быть близок к тебе, я знаю, что лучше этого не делать. Я здесь, чтобы защитить тебя, но я смогу сделать это только в том случае, если не потеряюсь в том, что происходит между нами. Как тогда.

Наши взгляды встретились. Окутанные густым паром, мы как будто оказались в другом мире. Смысл сказанных им слов медленно доходил до меня.

– Я думала, ты меня ненавидишь, – сказал я.

– Тогда так и было. – Кингсли сжал губы и