– Это странно, – проворчала Джуди.

– Ева странная, – возразила Поппи.

Гордо улыбаясь, я подняла подбородок.

– Я стараюсь.

Прошло три часа, а мои пальцы все еще были перепачканы маркером. Только вот от обуревавшего меня тогда энтузиазма не осталось и следа. Бунтовать оказалось чертовски приятно – меня почти пугало то, как сильно мне хотелось сделать это снова. Но Декстер был прав: действовать тут надо с умом. И все равно, сейчас – вытаскивая из унитаза очередную пачку раскисших бумаг – я проклинала и его, и остальных парней на чем свет стоит. Поппи оттирала с дверей мои художества, а Джуди собирала воду с пола. Кингсли после уроков исчез. Ему явно платили недостаточно, чтобы заниматься уборкой туалетов.

– Где, черт возьми, Дориан и компания? – в который раз возмутилась Поппи, продолжая скрести дверь вонючим растворителем.

Отвечать было бесмысленно. Не без отвращения я выбросила превратившиеся в кашу бумаги в мешок для мусора.

– А что с той дверью? – спросила Джуди, указывая на последнюю кабинку, дверь в которую единственная оставалась закрытой.

– Туда мы не заходим, – предупредила Поппи.

– Почему?

– Это проклятый туалет.

– Что?

– В восемьдесят каком-то году там ученик утонул. Во время обряда инициации. Его нашли на следующее утро, голова все еще в унитазе, а на стенах нацарапаны странные знаки, среди них даже пентаграмму нашли. А еще, говорят, у ученика не было… – Она театрально замолчала и после паузы прошептала зловеще: – …языка.

– Глаз у него не было! – возразила я.

– Или больших пальцев? – размышляла Поппи вслух.

– Какой-то бред, – фыркнула Джуди.

– Думаешь? – спросила Поппи. – Может, и Хейлшем умер не от естественных причин… Как по мне, так в школе творится какая-то чертовщина.

– Ага, совет пытается вызвать демона с помощью человеческих жертвоприношений, – пошутила Джуди.

Поппи серьезно кивнула, кажется, совсем не заметив сарказама. Я улыбнулась, хотя при мысли о мертвом учителе мой желудок сжался. Во рту появился привкус желчи. В демонов я, конечно, не верила, к тому же Хейлшема видела своими глазами. В его смерти не было ничего сверхъестественного, но у страха, как говорится, глаза велики. Страх превращает маленькое пятнышко в бездонную пропасть. И ничего удивительного не было в том, что в таком огромном старом закмке, каким являлся «Бертон», копились и множились разнообразные слухи и страшилки. Особенно когда в его стенах и в самом деле объявился труп. Так что я очень хорошо понимала, почему после смерти Хейлшема многие ученики решили уехать домой. Но – какой бы ни была причина его смерти – ничего сверхъестественного в ней не было. Поппи передернула плечами и снова посмотрела на закрытую дверь кабинки.

– Ночью оттуда слышатся странные звуки. Говорят, что, если в унитаз бросить монету и загадать желание, оно уже назавтра исполнится, но цену за это заплатишь двойную. Как будто даже несколько учеников после такого исчезли. Бесследно.

Джуди уставилась на нас с таким выражением, будто мы с Поппи были не в своем уме.

– Вы свихнулись.

– Просто не ходи туда, – подытожила я, доставая из унитаза последний размокший комок бумаги.

– Скажите, – нерешительно начала Джуди, – я вот сначала подумала, что смерть учителя – это что-то из ряда вон выходящее… А теперь думаю: может, подобные случаи тут происходят постоянно?

– Раз в несколько десятилетий, – хором ответили мы с Поппи.

Поппи сморщила нос и кивнула с умным видом.

– Кстати, как по мне, так этот новый ученик из Америки тоже странный. Целый день таскается за нами… Как сталкер какой-то. За ним глаз да глаз. Может, его Дориан подослал, – сказала Джули с обеспокоенным видом, но я отмахнулась.

– Нет, Кингсли безобиден. Он просто ищет общения.

– С нами?

– А почему нет? – Я стащила с рук перчатки, выбросила их в мусорное ведро и огляделась. – Так… Кажется, мы зако…

Я осеклась, уставившись на лист бумаги, приклееный к двери проклятого туалета. Черный с красной надписью. Я опустилась на корточки и схватила его кончиками пальцев.

– Что там?

Я вздрогнула, когда Джуди с любопытством выглянула у меня из-за спины и посмотрела на записку.

– «Ешь богатых», – прочитала она вслух, и мой желудок судорожно сжался.

Ледяное покалывание побежало от макушки вниз по всему телу, кончики пальцев похолодели. Запах крови ударил в нос, послышалось то самое хрипение через противогаз. Неужели я вижу тело по ту сторону двери? Кто-то выкрикнул мое имя, и я почувствовала прикосновение к своей коже. Я хватала ртом воздух, хрипение становилось все громче, а запах, распростанявшийся из кабинки – все более гнилостным. Черные точки запрыгали перед глазами, я перестала чувствовать свои конечности. Мой желудок сократился. Я резко повернулась, и меня вырвало обедом. В следующее мгновение две руки схватили меня. Я вскрикнула, захлебываясь кислой слюной, и меня снова стошнило.

– Ева! Это я, Кингсли. Что случилось? Сделай глубокий вдох, милая.

Слова гудели в моей голове. Запах крови не давал дышать

– Что случилось?

– Понятия не имею. Она нашла эту записку и…

Голоса исказились, покалывание в затылке превратилось в пульсацию. Сильные руки крепче сомкнулись вокруг меня и потащили вверх. Я сопротивлялась, но тщетно.

Я вся покрылась холодным потом, волосы прилипли к шее. Я изо всех сил пыталась оправиться от приступа паники, пыталась найти за что зацепиться, продышаться, отогнать страх. Но все было безуспешно. Была только я и этот страх, вырвавшийся откуда-то из глубин моего подсознания, точно лопнула плохо зажившая рана. Я старалась дышать. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Это единственное, на что я была способна.

Вдруг раздался звук удара, и на меня обрушился ледяной поток. Я вскрикнула. Кожа мгновенно съежилась, а туман в голове начал рассеиваться. Я хотя бы снова смогла что-то видеть. Под ногами светлые плитки. Швы между ними рябят. Небольшие пробелы в чистом белом цвете. Трещина, рассекающая плитку. Зигзагообразная, как будто на нее что-то уронили. Холодная вода стекает по моей горячей, пульсирующей шее, по моим губам и ресницам. Душ. Я стояла под ледяным душем.

Две сильные руки удерживали меня в вертикальном положении. Я часто моргала, все больше приходя в себя под холодной водой. У меня щелкнуло в ушах, и теперь я уже слышала журчание капель. Я глубоко и со свистом вдохнула. От такого количества кислорода у меня тут же закружилась голова, и я прижалась к большой, теплой, вздымающейся с каждым вздохом груди.

– Ева? Пожалуйста, скажи что-нибудь. Что угодно, или я позову врача.

Голос звучал, как в моих снах. Мягкий, низкий и такой чудесный, что у меня на глаза навернулись слезы. Кингсли. Это был Кингсли, который стоял со мной под душем. Горячие