Я не смогла говорить дальше, чувствуя, что слезы готовы ручьем политься из моих глаз.

— Мне пора идти, завтра нужно рано вставать, у меня много работы, спасибо вам за ужин, спасибо за все…

Я произнесла это с трудом, прерывающимся голосом и, взяв сумку, торопливо поднялась. Я старалась спрятать лицо, чтобы журналист не заметил слез, катившихся по моим щекам.

— Я вас провожу, — сказал он и встал, преодолевая боль.

— Спасибо, в этом нет необходимости: я живу здесь неподалеку, за углом.

Я повернулась к журналисту спиной и направилась к выходу, но, едва сделав несколько шагов, почувствовала, как его рука коснулась моего локтя.

— Это хорошо, что вы живете недалеко, — в таком случае не придется долго идти пешком. Пойдемте.

Он знаком попросил метрдотеля записать ужин на его счет, и мы вышли из ресторана. Логан молчал и не пытался меня успокаивать; он не сказал ни слова по поводу услышанного от меня. Шагал рядом со мной, дожидаясь, пока ко мне вернется спокойствие. Когда мы вышли на улицу, журналист вдруг остановился и, опершись на свою трость, посмотрел на звездное небо и жадно вдохнул воздух.

— Какой удивительный запах в Марокко.

— Здесь рядом горы, и море тоже, — ответила я, уже несколько успокоившись. — Наверное, поэтому.

Мы шли медленно, и Логан спросил, сколько времени я уже нахожусь в Марокко и какая здесь жизнь.

— Что ж, увидимся, я буду держать вас в курсе, — сказал он, когда я сообщила, что мы пришли к моему дому. — И будьте спокойны, мой друг Ланс сделает все возможное, чтобы помочь.

— Спасибо вам большое, и простите меня за мою несдержанность. Иногда я ничего не могу с собой поделать. Сейчас непростые времена, понимаете? — прошептала я с некоторым смущением.

Журналист попытался улыбнуться, но сумел сделать это лишь половиной лица.

— Я прекрасно вас понимаю, не беспокойтесь.

К этому времени ко мне окончательно вернулось душевное равновесие. Мы посмотрели друг другу в глаза, пожелали спокойной ночи, и я поднялась по лестнице в свою квартиру, думая о том, насколько не похож Маркус Логан на того дерзкого и беспринципного журналиста, которого мы с Розалиндой рисовали в своем воображении.

27

Встреча Логана с Бейгбедером состоялась на следующий день, и все прошло безупречно. Как потом рассказала мне Розалинда, они сидели, потягивая бренди с содовой, на одной из террас ее старого особняка на бульваре Пальмерас, перед долиной реки Мартин и величественными склонами Горгес, откуда начинался горный хребет Риф. Перед этим они пообедали все вместе, втроем: Розалинда хотела еще раз убедиться, что журналист заслуживает доверия, прежде чем оставить его наедине со своим обожаемым Хуаном Луисом. Они ели тушеную баранину с овощами, приготовленную поваром-арабом Бедуи, и пили изысканное бургундское вино. После десерта и кофе Розалинда удалилась, а мужчины устроились в плетеных креслах, чтобы выкурить по сигаре и продолжить разговор.

Я узнала, что журналист вернулся в гостиницу почти в восемь вечера и не стал ужинать, а только попросил, чтобы ему принесли в номер фрукты. Мне стало известно, что на следующее утро, сразу после завтрака, он отправился в Верховный комиссариат. Я знала, по каким улицам он шел и в котором часу вернулся. Я знала все о том, куда он ходил в тот день, и на второй — тоже, и на третий. Мне было известно, что он ел и пил, какие газеты листал и какого цвета на нем был галстук. Сама я почти не выходила из дома, поскольку занималась работой, но меня держали в курсе два моих «агента». Джамиля следовала по пятам за журналистом весь день, а молодой посыльный из гостиницы, за вознаграждение в пять сентимо, сообщал мне, в котором часу Логан уходил к себе в номер по вечерам, и еще за десять сентимо вспоминал, что он заказал на ужин, какую одежду отдал в прачечную и когда погасил свет.

На протяжении трех дней я продолжала следить за всеми перемещениями журналиста и с нетерпением ждала от него каких-нибудь известий о продвижении интересовавшего меня дела. На четвертый день, по-прежнему оставаясь в полном неведении, я начала подозревать неладное. Мои подозрения зашли так далеко, что мне показалось, будто Маркус Логан, добившись интервью с Бейгбедером и собрав всю нужную информацию о протекторате, намеревался теперь уехать, даже не думая выполнять свою часть договора. Мне не хотелось дожидаться, пока мои опасения подтвердятся, и я решила действовать самостоятельно. Поэтому на следующее утро, как только рассвело и раздались призывы муэдзина на первую молитву, я поднялась и, приведя себя в порядок, отправилась в гостиницу «Насьональ», в новом бордовом костюме и с модным журналом в руках. Там я устроилась в кресле в углу внутреннего дворика и, положив ногу на ногу, принялась ждать.

Я понимала, что, возможно, поступаю глупо. Розалинда добилась для Логана разрешения на временное проживание в протекторате, и он дал слово, что мне помогут. Естественно, для этого требовалось определенное время. Трезво оценив ситуацию, можно было прийти к выводу, что бояться нечего: все мои страхи безосновательны, и мне не следовало им поддаваться. Я это понимала, но все же не отказалась от своего замысла.

Журналист появился в четверть десятого, когда утреннее солнце уже ярко светило сквозь стеклянную крышу. Во внутреннем дворике к этому времени царило оживление: недавно проснувшиеся жильцы гостиницы спустились завтракать, и повсюду сновали официанты и марокканцы-посыльные с чемоданами. Логан по-прежнему немного хромал, и его рука была подвязана синим платком, но в чистой одежде, хорошо выспавшийся и с только что причесанными влажными волосами он выглядел намного лучше, чем в день нашей первой встречи, когда был прямо с дороги. При виде журналиста я почувствовала беспокойство, но постаралась скрыть это, тряхнув волосами и положив ногу на ногу. Он тоже сразу меня заметил и подошел, чтобы поздороваться.

— Ну и ну, я не знал, что женщины в Марокко поднимаются ни свет ни заря.

— Вам же известна пословица: кто рано встает — тому Бог подает.

— И какой помощи вы ждете от Бога, позвольте полюбопытствовать? — спросил Логан, устраиваясь в кресле рядом со мной.

— Чтобы вы не уехали из Тетуана, не сказав мне, как обстоят дела с эвакуацией моей мамы.

— Я ничего вам не сообщил до сих пор, потому что пока нет никаких известий, — произнес он и подался ко мне. — Вы до сих пор не доверяете мне до конца, не так ли?

Его голос прозвучал очень близко и уверенно. Почти заговорщицки. Я помедлила несколько секунд, придумывая какую-нибудь уклончивую фразу, но, не найдя что сказать, предпочла откровенность.

— Простите, но в последнее время я не доверяю никому.

— Понимаю, — с трудом улыбнулся Логан. — Нынешние времена не располагают к доверию.

Я выразительно пожала плечами.

— Вы завтракали? — спросил он.

— Да, спасибо, — солгала я. Я не завтракала, и у меня совершенно не было аппетита. Единственное, чего я хотела, — удостовериться, что журналист не исчезнет из Тетуана, не выполнив своего обещания.