— Значит, из этого чудесного бархата ты собираешься шить платье для жены председателя суда? Сделай там дырку на заднице — может, хоть тогда она привлечет к себе внимание. Боже, какая ткань пропадет зря на этой уродливой курице, — говорил Феликс, поглаживая пальцами раскроенный материал, висевший на манекене.

— Не трогай, — сердилась я, не отрываясь от работы.

— Прости, детка, но эта ткань просто великолепна…

— Именно поэтому не прикасайся к ней: не дай Бог, останутся следы от пальцев. Лучше расскажи, что тебе удалось сегодня узнать.

Визит Серрано Суньера был в эти дни в Тетуане самой обсуждаемой темой. На рынках и в магазинах, в парикмахерских и на приеме у врача, в кафе и на улицах только об этом и говорили. Однако я была так занята, что почти не выходила из дома, и все новости мне приносил мой разговорчивый сосед.

— На приеме в честь Куньядисимо будут все сливки здешнего общества: халиф со своей свитой, великий визирь и махзен, вся правящая элита. Верхушка испанской администрации, военные в орденах, адвокаты и магистраты, представители марокканских политических партий и еврейской диаспоры, весь консульский корпус, директора банков, высокопоставленные чиновники, видные предприниматели, врачи, все знатные испанцы, арабы и евреи, и, конечно же, не обойдется без таких, как ты, маленькая проныра, с твоим хромым журналистом.

Как сообщила мне Розалинда, прием должен пройти торжественно, но без лишней помпезности, поскольку в Испании все еще шла гражданская война. Никакого шумного празднества и танцев не предвиделось, так же как и музыки, кроме духового оркестра халифа. Однако, несмотря на всю сдержанность, это был самый роскошный прием, который организовывал Верховный комиссариат в последнее время, и поэтому столица протектората оживленно бурлила, готовясь к знаменательному событию.

Помимо всего прочего, Феликс инструктировал меня, как вести себя в обществе. Неизвестно, где он сам набрался этих знаний, ведь его опыт в этой сфере был нулевым, а круг общения почти столь же узким, как и мой собственный. Рутинная работа в Управлении коммунального хозяйства, невыносимая мать с ее капризами, ночные вылазки в сомнительные притоны и воспоминания о редких поездках в Танжер до начала войны — вот и все, что было у него в жизни. Ему ни разу не довелось даже побывать в Испании. Но он обожал кино и знал наизусть все американские фильмы, а кроме того, с жадностью читал иностранные журналы, был наблюдателен и любопытен и везде совал свой нос без малейшего зазрения совести. К тому же Феликс был умен и хитер как лис, и сведения, которые он усердно собирал повсюду, действительно помогали мне подготовиться к приему, чтобы не чувствовать себя там белой вороной.

Некоторые советы Феликса оказывались банальными и абсолютно бесполезными. В те времена, когда я была вместе с Рамиро, мне довелось познакомиться с людьми самого разного происхождения и положения. Мы посещали с ним лучшие заведения и рестораны Мадрида и Танжера; благодаря этому я узнала много маленьких секретов поведения в обществе. Однако Феликс решил начать мое просвещение с самых азов.

— Не разговаривай с набитым ртом, не чавкай и не утирайся рукавом, не засовывай в рот вилку, не пей вино залпом и не подзывай официанта, чтобы он снова наполнил тебе бокал. Когда нужно, говори «пожалуйста» и «большое спасибо», только произноси это сдержанно, без бурного проявления чувств. Если тебя кому-нибудь представят, скажи «очень приятно», не вздумай ляпнуть что-нибудь вроде «ах, как я рада знакомству». Если чего-то не знаешь или не понимаешь, изобрази лучшую из своих улыбок и, не раскрывая рта, время от времени кивай. Если же отделаться молчанием невозможно, постарайся как можно меньше прибегать к выдумкам: одно дело — ненавязчиво дать повод для слухов, чтобы создать себе имидж haute couturier, и совсем другое — открыто врать людям, способным легко вывести тебя на чистую воду. Когда что-то тебя впечатляет, говори «восхитительно», «потрясающе» или нечто в этом роде; не размахивай руками, выражая свой восторг, не хлопай себя по бедрам и не кричи «вот это да!», «с ума сойти!», «я сейчас упаду!». Если чья-нибудь фраза покажется тебе остроумной, не хохочи, показывая коренные зубы, складываясь пополам и держась за живот. Просто улыбнись, похлопай глазами и сдержанно промолчи. И еще: не высказывай своего мнения, коли тебя об этом не просят, и не лезь к людям с вопросами: «А вас как зовут, позвольте полюбопытствовать?» или «Насколько я понимаю, эта дородная дама — ваша жена?».

— Все это я знаю, дорогой Феликс, — улыбнулась я. — Я, конечно, простая модистка, но выросла не в пещерах. Расскажи мне что-нибудь поинтереснее, пожалуйста.

— Конечно, прелесть моя, как скажешь; я просто хотел изложить все по порядку, чтобы не упустить какую-нибудь деталь. Что ж, а теперь давай поговорим серьезно.

Так, на протяжении нескольких ночей, он рассказывал мне о наиболее выдающихся персонажах, приглашенных на прием, и я постепенно запоминала их имена, должности и чины, а во многих случаях и лица благодаря газетам, журналам, фотографиям и ежегодникам, которые Феликс мне приносил. Таким образом я узнала, где они жили, что делали и какое положение занимали в местном обществе. На самом деле все это не слишком меня интересовало, но Маркус Логан рассчитывал на мою помощь, и я должна была заранее подготовиться.

— Поскольку твой спутник — англичанин, полагаю, вы будете вращаться в основном среди иностранцев, — сказал Феликс. — Помимо местных, думаю, прибудут также и другие, из Танжера: Куньядисимо не собирается почтить их своим визитом, так что, как говорится, если гора не идет к Магомету…

Это меня несколько успокоило: среди незнакомых иностранцев я чувствовала бы себя намного увереннее, чем рядом с теми людьми, которых каждый день могла встречать на улицах Тетуана. Феликс также просветил меня, как будет проходить прием, шаг за шагом. Я слушала его, запоминая детали, и одновременно шила — с такой скоростью, с какой мне еще никогда не приходилось работать.

И вот великий день наступил. Все утро Джамиля выносила из ателье последние готовые платья, а к полудню, когда все заказы были доставлены, наконец наступило затишье. Дамы, приглашенные на прием, в это время, должно быть, уже заканчивали обед, отдыхали в спальнях с закрытыми ставнями или дожидались своей очереди в салоне-парикмахерской «Хусто и Мигель». Я могла им только завидовать, не успевая даже перекусить, ведь во время сиесты мне предстояло сшить себе вечерний костюм. Когда я взялась за работу, было без четверти три. Прием начинался в восемь, а Маркус Логан сообщил мне запиской, что заедет за мной в семь тридцать. Так что в моем распоряжении оставалось меньше пяти часов, и за это время предстояло сделать невероятно много.

29

Закончив глажку, я посмотрела на часы — двадцать минут седьмого. Платье было уже готово, и оставалось лишь привести себя в порядок.

Я погрузилась в ванну, стараясь ни о чем не думать. Волнения ждали меня впереди, а пока мне требовался отдых, который могли дать теплая вода и мыльная пена. Я почувствовала, как тело начинает расслабляться, онемевшие от шитья пальцы обретают подвижность, а затекшая шея перестает ныть. Меня одолевала дремота, и весь мир вокруг словно растворился в эмалированной ванне. Я давно уже не испытывала такого блаженного спокойствия, но мне не пришлось наслаждаться им долго, поскольку дверь в ванную комнату внезапно распахнулась.