— На кота мы не рассчитывали, — скромно признался ФролПрокофьевич.

Я возмутилась его «мы». Он уже не отделяет себя от киллера.Вот до чего докатился наш интеллигент. Боюсь, такая участь ждёт всюинтеллигенцию, если и дальше так пойдёт дело. Пора! Пора наводить в странепорядок!

— То есть, как не рассчитывали вы на кота? — удивилась я.

— Кот был заражён для прикрытия, чтобы потом киллер могзаразить Тамару и спихнуть все на кота. Нужна же естественная смерть.

— Вам естественная смерть, а коту что? Ни за хрен собачийдолжно погибнуть бедное животное. Нет, Фрол Прокофьевич, это никуда негодиться. К своей цели вы готовы идти уже буквально по трупам! Это стыд и срам!Такая пошлая неразборчивость в средствах. Впрочем, чего ещё можно ждать отадвоката?

— Соня, Соня, я умру, я не доживу, — сгорая от стыда,бормотал Фрол Прокофьевич.

Он был так жалок, что я остыла. Глупо кричать на того, ктоне может дать достойного отпора. Никогда не любила лёгких побед.

— Хорошо, — сказала я, — говорите, чего от меня хотите, разсовести у вас нет.

Фрол Прокофьевич преисполнился благодарностью и дажепопытался поцеловать мою руку. Руку я ему, конечно, не дала, а высказатьсяпозволила.

— Сонечка, я совершил большую глупость, за которую себяказню. Когда я влез в долги, и посыпались в мой адрес угрозы, подвернулся мненехороший человек. Вы же знаете, нам адвокатам приходится иметь дело со всякимилюдьми, чаще с плохими.

— Глядя на вас, убивец, только так и подумаешь, — вставилая.

Он понурился и продолжил:

— Этот человек и предложил мне этого, ну в общем,исполнителя. Помог на него выйти, тот и сказал, что специализируется как раз нанесчастных случаях, а мне это очень подходило.

— Так свяжитесь с ним ещё раз и потребуйте ваших жён неубивать, да и меня заодно. Отмените заказ.

Фрол Прокофьевич пришёл в отчаяние. Он побледнел, потомпокраснел и, задыхаясь, закричал:

— Сонечка! Как вы не поймёте, что это невозможно! Во-первых,я не знаю где его найти. Во-вторых, если я откажусь, он убьёт меня.

— По мне, так было бы и справедливо, — безжалостно заметилая.

Фрол Прокофьевич вздохнул:

— И я так считаю, но убив меня, он убьёт и жён моих. И вас.Простите меня, Сонечка, но обратно такие дела повернуть нельзя. Он убьёт и вас.Непременно убьёт, если ему не помешать.

Я похолодела.

Я похолодела.

Одно дело знать, что жизнь твоя была в опасности, и совсемдругое услышать, что опасность эта неизбежна, потому что я понятия не имела какможно помешать киллеру, а, насколько это было очевидно, Фрол Прокофьевич рассчитывалтолько на меня.

— Так вы утверждаете, что отменить заказ нельзя? Я правильнопоняла? — с трудом переводя дыхание, спросила я.

— Да, все, кто был «заказан», будут убиты, — признался ФролПрокофьевич.

При этом он мужественно держался, чего нельзя сказать обомне. Ноги мои подкосились несмотря на то, что я сидела, а поросёнок…

О, горе! Поросёнок тут же запросился наружу, причём всемичастями: и той, что уже переварилась, и той, что перевариться не успела.

— Где тут у вас туалет? — совершенно сомнамбулическипоинтересовалась я.

— Туалет на улице, — озабоченно глядя на меня, сказал ФролПрокофьевич.

Я встала и пошла.

— Сонечка, вы куда?

— На улицу.

— Я вас провожу.

Я не была этому рада, кто знает до чего дойдёт дело с этимжареным поросёнком. Говядина Мирабо тоже способна на многое, особенно вкомпании с сырым мясом. Не прижились и ананасы.

В общем, несмотря на опасения, я вынуждена была принятьпомощь Фрола Прокофьевича, поскольку совершенно не знала где искать туалет и нерасполагала достаточным временем на поиски.

Как меня рвало! Как рвало! Не говоря уже об остальном. А тутещё от страха отказали ноги. В коленях обнаружилась такая дрожь.

В руках тоже. Не знаю, может и от слабости, а не только отстраха. Обжорство, могу вам сказать, прекрасное средство для похудение.Особенно если оно протекает в сочетании с диетой.

Великолепное средство для похудения. Правда и для того,чтобы испортить желудок, тоже очень приемлемое средство. Пара голодовок споследующим обжорством и язва желудка, думаю, обеспечена. А ещё говорят, чтоязва происходит от нервов. Чушь. Мне уже столько намотали нервов, и сотой долисделать не могли того, что наделал этот поросёнок.

— У меня не язва желудка? — спросила я, выходя из туалета иделая попытку упасть.

Фрол Прокофьевич бросился ко мне и эту попытку тут жепресёк. Я повисла на нем и простонала:

— А может уже началось?

— Что началось? — удивился он.

— Может меня уже того? — и я издала характерный звук, какимрусские обычно сопровождают жест накидывания верёвки на шею. — Может меня уженачали убивать? Какой вы для меня выбрали способ?

— Вас было решено убрать самым грубым и примитивным способом— выстрелом в затылок, — успокоил меня Фрол Прокофьевич.

— Почему? — обиделась я.

— Потому, что вы не член акционерного общества,следовательно вашу смерть к нашей компании никак не отнесут.

— Это точно, выстрелом вы затылок?

— Да. К тому же вы должны умереть последней, — заверил меняФрол Прокофьевич.

— Хоть что-то услышала для себя приятное, — с болью вжелудке призналась я. — А вы уверены, что киллер не перепутает ни способ, ниочерёдность? — тревожно прислушиваясь к поросёнку, уже более озабоченно спросилая.

— Нет, ну что вы, — обиделся за киллера Фрол Прокофьевич. —Он же профессионал высокого класса. Мы что, так и будем здесь стоять подтуалетом? — вдруг рассердился он. — Пойдёмте в дом.

— Вы полагаете, я могу идти?

— А что с вами?

— Этого я вам рассказывать не буду, но поверьте, мне оченьплохо. Я распрямиться не могу.

— Да что же у вас, черт возьми?! — закричал ФролПрокофьевич.

— Кажется, колики желудочного происхождения, — с перепугупризналась я.

— Этого нам только не хватало, в такой ответственный момент!

Фрол Прокофьевич, забыв, что совсем недавно всеми фибрамижаждал моей смерти, вдруг страшно разволновался из-за каких-то жалких коликов.