Получив чашку арабики, Лиза разоткровенничалась с новойзнакомой и рассказала о своей горькой, тяжелой жизни. Она, на беду, уступилауговорам одного малопорядочного мужчины и попала в ужасные обстоятельства.Подлец целыми днями простаивал под окнами, пел серенады и умолял отдаться ему.Лиза в конце концов пала под натиском мерзавца, ушла от обожавшего ее богатогомужа, настоящего олигарха, к нищему Ромео, а потом забеременела от последнего.И что же случилось дальше? Как только негодяй услыхал о том, что вскоре станет отцом,его отношение к Лизе моментально переменилось, из страстного влюбленного мужиктрансформировался в хама. Что же получила несчастная Лизочка за свое чувство инаивность? Отец младенца поселил ее в халупе, лишив возможности выходить вгород, на жизнь Лиза получает медные полушки, да еще отвратительный субъектпостоянно норовит унизить ее, вот самый свежий пример притеснения: намедниЛизочка, стоя на коленях, уломала сатрапа купить ей зимнюю обувь. В концеконцов тот, вдоволь натешившись видом рыдающей любимой, смилостивился и отвелбеременную в грязный сарай, где, строго ограничив размер расходуемых средств,заявил:

– Возьми что-нибудь недорогое.

Несчастная Лизонька, порывшись в дерьме, нашла-таки хотькакую-то подходящую обувь, и чем же закончилось дело? Скаредный возлюбленныйвелел:

– Езжай домой на метро, недосуг мне тебя назад тащить.

Лиза покорно кивнула и робко попросила:

– Только покупку забери, тяжело нести пакет, токсикоззамучил.

Любовник закатил глаза, но решил проявить галантность. Когдамужик наконец-то спустя месяц нашел время привезти пустяшную покупку, Лизаиспытала шок. Охамевший тип просто швырнул коробку в прихожей и ушел, не сказавни здрасте, ни до свидания. Несчастная открыла «подарок» и зарыдала. Скрягасдал новые сапожки назад, в магазин, а Лизочке приволок нечто жуткое, изклеенки, с искусственным мехом зайца, подобное изделие и бомж натянутьпостесняется!

Тут Вера остановилась, чтобы перевести дух. Я же, кое-какпереварив информацию, еле-еле выдавил из себя:

– Ни в коем случае не общайся с этой соседкой!

– Конечно, милый, – мгновенно согласиласьВера, – как скажешь, всегда тебя слушаюсь! Только не гнать же ее, коли вдверь позвонит! Какое счастье, что ты у меня не такой, заботливый, ласковый,солнышко ясное, ну за что счастье я заслужила? Лучший мужчина…

– Вера, – строго сказал я, – дай честноеслово, что более не станешь вести задушевные беседы с Лизой.

– Угу, – без всякого энтузиазма воскликнуладевушка.

Сделав Вере строгое внушение, я отложил телефон и вытерплатком вспотевший лоб. Случилось самое неприятное, события начали развиватьсянаихудшим из всех возможных вариантов. Что делать? Надо расселять «невест»,либо Веру, либо Лизу предстоит перетащить в другое место. Куда? Снять квартируя не способен, попаду в финансовую яму. Ладно, сейчас займусь работой,пообщаюсь с этой Ольгой Корякиной, а уж потом займусь обстряпываниемсобственных делишек. Делу время – потехе час.

Корякина разговаривала таким густым басом, что я сначаларешил, будто трубку снял мужчина, и попросил:

– Сделайте одолжение, позовите Ольгу Дмитриевну.

– А кто ее спрашивает? – прогудело словно избездонной бочки.

– Иван Павлович Подушкин. Мы лично не знакомы, но мненомер дала…

– Иван Павлович! – бас сменил тон схолодно-вежливого на дружеский. – Как же, великолепно помню вас, ещеребенком. Павел иногда приводил своего сына в лавку писателей. Я вам когда-тобукварь подарила!

Из глубины моей памяти всплыло достаточно яркоевоспоминание. Вот мой отец, очень красивый, осанистый, одетый в дорогой костюм,стоит в маленьком помещении, под завязку набитом пачками с книгами. Потолок вкомнате очень низкий, и отец, а рост мне достался от него, задевает головойлюстру, та начинает раскачиваться, угрожающе позвякивая прозрачными висюльками.

– Ой, Павел, осторожней, – вскрикивает симпатичнаятолстушка в ярком платье, – как бы не упала.

– Ради вас, Оленька, я согласен стать начетвереньки, – смеется отец.

Пампушечка быстро краснеет, а Павел Подушкин продолжает:

– Ангел мой, не пожалейте для несчастного прозаика вонту книжечку, в темно-коричневом переплете.

Ольга оглядывается, берет томик и быстро сует его моему отцусо словами:

– Вообще-то издание лимитированно распределяется,секретарям Союза только продают, но для вас, Павел, я сделаю исключение.

Отец наклоняется и целует толстушечке руку, девушка делаетсяпохожей на вареного рака, хватает из какой-то пачки яркую брошюрку и, присев накорточки, протягивает издание мне.

– На, Ванечка, подарок от тети Оли, учись читать.

– Побойтесь бога, Оленька, какая же вы тетя, –смеется отец, – небось и двадцати не исполнилось.

Воспоминание стало тускнеть, я вынырнул из реки прошлого ивоскликнул:

– Вы работали в Лавке писателей, на втором этаже, там,где отоваривали только членов Союза, в мансарду еще вела невообразимо крутаялестница. Очень хорошо помню вас, красивая брюнетка в ярком платье.

Ольга издала смешок.

– Очаровательное личико в прошлом, брюнеткапревратилась в седую особу, но моя любовь и уважение к Павлу Подушкину осталисьнеизменными. У вас какая-то проблема, дружочек?

– Нельзя ли нам встретиться? – попросил я.

Ольга закашлялась.

– Ну… если вам не жаль дня на дорогу.

– Я на машине и думаю, потрачу меньше времени в пути.

– Навряд ли, сегодня сильный снегопад, – пояснилаКорякина, – меньше чем за пять часов до Рязани не доехать.

– Так вы не в Москве живете! – запоздало сообразиля.

– Верно, дружочек, вы мне на мобильный звоните.

– Ох, простите.

– Ничего, ничего, он безлимитный, – успокоила меняОльга, – подарок от мужа, он в столице находится и не хочет, чтобы яэкономила на переговорах, поэтому могу болтать сколько угодно, деньги уплачены.Может, вопрос в разговоре решим?

Я припарковал «Жигули» у обочины и сказал:

– Заранее прошу извинения за бестактность, но работаю яжурналистом, что в некоторой степени хоть как-то оправдывает мое любопытство.