Через неделю Симон снова затащил в ресторан. Леха Кнехт без церемоний, вглядываясь, не мигая, словно сова, предложил возглавить секцию бокса в городе Ягодном.

– Тебе-то зачем это нужно?

– Пацанва беспризорная, вот я и выступил спонсором. Оборудовал зал, тренеру башляю, коммуналка на мне.

– У меня нет тренерского опыта.

– Зато у тебя авторитет и кличка – Чемпион. Толпы в зал попрут. Пацаны обоссутся от радости…

И не деньгами, а этим простецким       разговором и заботой о подростках, Кнехт дожал Шулякова.

Глава 24. Крах газеты

Тираж газеты неожиданно рухнул, пачки «Магаданской правды» заполнили коридоры, складское помещение, площадку под навесом и все пространство вокруг. Рухнула и зарплата сотрудников –«обмизерилась», как пошучивал бессменный «Замзамыч» и старожил газеты Лев Семенович. Ерничал: «Теперь на холодеющий труп слетятся коршуны либерализма…» И оказался прав.

Газету сначала хотел купить лидер партии «Яблоко», да не рассчитал по деньгам. Затем решили взять под себя коммунисты Зюганова, обещая достойное финансирование, но воспротивился новый главный редактор Соловьев, делавший ставку на «Либерасьон». Он добился приема у губернатора. Облил полированный стол слезами, доказывая, что областная газета – это рупор, это знамя, а на выборах – грозное оружие. Про оружие губернатору понравилось, облвоенком недавно принес ему полковничьи погоны и не забыл напомнить, что такое же звание имел царь всея Руси Николай Второй.

– Нам нужно хорошее оружие, – сказал губернатор Боданов, делая нажим на слове «хорошее», и тут же на слезнице редактора написал широко и размашисто: «Обеспечить финансирование из фонда «Развитие».

Соловьев понятия не имел, что это за фонд, да и не пытался узнать. «Главное, я добился и спас газету», – восклицал он на очередной планерке, пересказывая подробности встречи с губернатором.

Через месяц Соловьева уволили, главным редактором назначили бывшего инструктора обкома КПСС, весьма далекого от журналистики. Стиль газеты круто поменялся и стал соответствовать лакейскому «чего изволите». Любая критика власть имущих искоренялась, подписчиков у газеты стало меньше двух тысяч, в киосках ее покупали исключительно в качестве оберточной бумаги. И тогда в недрах местной власти родилось небольшое, но емкое постановление, обязывающее все организации подписаться на газету, потому что только в ней печатаются законодательные акты Магаданской области.

У Малявина вырезали с полосы красивый фоторепортаж о старателях Сусумана, снятый новой широкоформатной камерой Сони: он ее купил через моряков за доллары и очень этим гордился.

– Качество снимков отменное. Неделю трудился. Чем не угодил? – набросился он в полутемном коридоре на ответственного секретаря.

– Распоряжение главреда: старатели – это хищники.

– А почему порезали материал о дорожниках?

– Я сам ничего не понимаю, придется опять затыкать дыры приказами и постановлениями. Ты, Малявин, не кипятись. Радуйся, что зарплату платят. «Вечерку» вон вообще разогнали.

Иван не стерпел. Ворвался в кабинет главреда багрово-красный от возмущения.

– Что происходит! Почему вы зарезали мою статью?

– Акценты надо правильно расставлять. У вас, Иван Аркадьевич, всегда администрация виновата. А вы вникните, где взять бюджетное финансирование, если Москва задерживает очередной денежный транш. Вот и приходится использовать фонды. Тот же дорожный…

– Понятно, пусть Федоренко разбазаривает дорожный фонд. Вы ездили по трассе на Ягодный? Нет! Дорога без ремонта, техника гробится, Скорая помощь завалилась в кювет.

– Пишите. Анализируйте работу ДРСУ, но зачем вы огульно охаиваете уважаемого руководителя…

Иван молча выложил на стол копии писем на имя Федоренко от заместителей губернатора. Одно с просьбой выделить 12 миллионов на обустройство выставочного зала, другое на издание красочного альбома о перспективах развития области.

– Хорошо, я разберусь, – сказал главред, вытягивая вперед губы, словно обсасывал леденец.

Материал о Магаданском дорожном фонде напечатали в «Новой газете» в урезанном виде и прислали небольшой гонорар, который по старой традиции Иван тут же решил прогулять с редакционными товарищами в кафе «Песец» на Ленина, прозванном в обиходе «полный …ец».

Лев Семенович, так и не ставший главредом, откликнулся на приглашение неохотно и теперь тяготился молодежным застольем, где перебивают друг друга и хохочут до неприличия громко над очередным анекдотом. Ему хотелось поговорить с Иваном серьезно, урезонить, сказать, чтоб не нарывался. Он крутил перед собой граненую рюмку, дожидаясь, пока нальют следующую порцию водки, и тут же прикидывал, что, когда писали последнюю пулю, его, при двух тузах и длинной червовой масти, партнеры оставили без взяток не случайно. Подсадили. Тут, похоже, сговор с помощью неприметных жестов… Одновременно Лев Семенович вслушивался в звонкий голосок Светланы, выпускницы филфака, проработавшей в отделе писем несколько месяцев. Она не растеряла студенческой восторженности и, будучи неосведомленной, излишне усердно хвалила статью о дорожном фонде. Понизив голос – она сидела рядом с Малявиным бок о бок, – призналась, что посылает свои материалы в разные газеты, в ту же любимую «Комсомолку», а столичные пижоны даже ответить коллеге не хотят.

– Отошлешь рукопись, ждешь, волнуешься, а в ответ могильная тишина…

Иван посочувствовал, но не совсем искренне, потому что «Северный вояж» о дороге на Певек напечатала «Литературная газета». Он ждал, когда выйдет очередная публикация про Ванинский порт, где происходит развал и «беспредельщина», как высказался один из инженеров в ремонтных мастерских.

Малявин проводил Светлану до семейного общежития. Прямо у подъезда состоялся незатейливый поцелуй на прощанье, и легко мог бы напроситься в гости, но вспомнил, что рано утром поездка в Орчикан на вездеходе геологоразведчиков. Давно собирал материал, ждал случая совершить с ними вылазку на новое месторождение, поэтому на короткий миг замялся, придерживая холодную ладошку девушки в горсти, сказал:

– Ты же пригласишь в гости завтра?

– Ой, не знаю, ты такой свистун, Ваня. Привык девушкам мозг выносить.

Она явно обиделась и старалась этого не показать, но излишне пережимала с наигранным сарказмом. Он еще раз клюнул в холодные крепко сжатые губы и заторопился на Портовую, где жил в пятиэтажке времен развитого социализма в хорошо обставленной однокомнатной квартире. Совсем недавно поменял старенький холодильник «Полюс» на современный «Орск-9», в недрах которого покоился заранее припасенный кефир. Иван любил после застолья приложиться к холодному кефиру, ощущая, как уходит сухость во рту и мозг словно бы очищается от винных паров.

Едва открыл дверь в подъезд, в ноздри шибанул табачный дым, похоже, от «Примы», в голове сразу сработало: кого-то ждут? От удара по голове сумел увернуться, прижавшись к стене. Второй тяжелый удар зацепил плечо, руку. Перепрыгивая через ступени, рванул вверх по лестнице. Снизу крикнули:

– Еще вякнешь в газетенке – уроем!

Пересказал ситуацию Льву Семеновичу, и тот, не раздумывая, стал требовать, чтобы Иван написал заявление в милицию.

– Нельзя так оставлять. Я позвоню начальнику РОВД…

Он продолжал жить в той эпохе,