– Мечтать-то мечтал… Даже выигрывал приз Валерия Попенченко в полусреднем. В сборную России попал, а потом рука. Но мастера спорта получил.

– А в иномарке кто был?

– Это Кнехт. Смотрящий на Колыме.

Малявин удивления не скрывает, ждет пояснений. Шуляков хохочет чуть наигранно, говорит с шокирующей прямотой: «Помогают. Иначе не выжить спортсменам».

– Значит, ты под бандитами ходишь?..

– Пришлось. У них реальная власть. Коммунисты всё проболтали, просрали, вместе со своим плешивым генсеком. А новые не лучше. Ты в курсе, что в Магадан приезжал американский выкормыш Егорка и сказал: «Крайний Север не нужен стране. Слишком дорогое удовольствие». Уголь не завезли. Солярки в обрез. Поселки сидят на голодном пайке.

Малявин это знает, много раз писал о бедственном положении на приисках, рудниках и все же верит, как верят тысячи колымчан, что это временно, что все наладится. Спорят жестко, каждый стоит на своем.

– Мож, коммуняка ты, Ванька?

– Нет, Сашок! По анкете не прохожу, папашка бывший зэк, в отличие от твоего.

– Я тебе так скажу. Вор дал слово, он отвечает железно. А эти педерасты-либералы ни за что не отвечают. Как и коммунисты: вчера секретари, сегодня коммерсы.

Водителю надоело слушать спор, готовый перерасти в драку.

– Надо бы пообедать. На Нелькобе пирожки пекут такие, что пальцы оближешь. И харчо Нюрка варит отменное.

У него кадык ходуном ходит при воспоминании о столовой.

Нелькоба был крупный поселок по колымским меркам на Тенькинской трассе. Обжатый со всех сторон сопками, он широко раскинулся вдоль реки. Шуляков оглядывает поселок, показывает на здание школы-интерната:

– Здесь Кахир доучивался, когда у него мать умерла. Я его случайно в Усть-Омчуге встретил, приезжал на первенство Теньки по боксу. Он тогда работал на прииске Игумен.

– Может, так и работает?

– Нет. Со всеми рассорился и укатил на родину в Ингушетию.

В магазине Шуляков просит водки. Продавщица негодует.

– Что, не видишь, нет на витрине! Только спирт «Рояль», да коньяк «Наполеон», будь он неладен.

– Красавица, я приятеля двадцать лет не видел. Встретились… Мне без сдачи.

Он выкладывает на прилавок крупные купюры.

– Ладно, выдерну из директорской заначки.

У свертка на рудник Колово попросили остановиться водителя. Василий налаживает примусок, чтобы заварить чай, а они стоят спиной к трассе и смотрят вдоль ручья Игуменский в сторону поселка, где прошло их беззаботное детство. Распечатали бутылку водки, выпили с осторожностью…

– Помнишь симпатюлю Таньку Долгову?

– Конечно, помню.

– Она за двадцать копеек давала потрогать, что там у нее под трусами… А ты целовался с ней и боялся пощупать. Потом я с ней переспал. Танька года два ошивалась по кабакам в Магадане, а после пропала совсем. Говорили, подсела на герыч.

– Я хорошо помню наши тренировки. Завидовал твоим боксерским перчаткам. Мечтал о чемпионстве. А чемпионом стал ты.

В Ягодном поздним вечером они долго сидят в полутемном спортивном зале ДЮСШ с рингом, подвешенными грушами, мячами. В дальнем углу три подростка прыгают со скакалками, отрабатывают бой с тенью, отжимаются от пола…

– Дима, заканчивайте! – командует Шуляков. – Уводи пацанов… Первогодки. Я так же начинал в Магадане при техникуме.

– Но ты же стал чемпионом?

Шуляков присаживается на длинную деревянную скамейку. Молчит, словно бы не знает, с чего начать.

– Мне тогда присвоили второй юношеский, чем я немножко гордился. Гордился до той поры, пока не вышел на ринг…

То ли из-за выпитой накануне водки, то ли это долго копилось, Шуляков начинает торопливо рассказывать Малявину с предельной откровенностью, как не рассказывал никому, о своих поражениях, победах, неудачах, прижавшись затылком к холодной стене.

Глава 23. Бокс

К первенству города Шулякова не готовили. Приехал с приятелями поболеть за своих, а у входа Федор Павлович Мигунов – тренер секции бокса в горном техникуме. Он тут же выдернул его из стайки подростков, окинул взглядом худосочную фигуру, спортивную сумку из черного кожзама.

– Трусы, майка с собой?.. Вот и хорошо. Иди, Шуляков, переодевайся.

И мир стал сразу другим, и приятели, с которыми спарринговал много раз, теперь смотрят завистливо, провожая глазами до раздевалки. Когда забинтовали кисти рук, Палыч сказал, глядя в сторону судейского столика, что заболел перворазрядник Оринский, что надо продержаться хотя бы два раунда, чтобы избежать «баранки» в общем командном зачете.

Боксер в синих трусах и красной майке – повыше и, судя по усикам, которые пробиваются на лице, на пару лет старше. Но страха нет, только легкий озноб. В первом раунде он отбивается встречными, уходит в глухую защиту, прижавшись к канатам. Во втором – противник все понял, начинает с первой минуты гонять по рингу, словно зайца, расстреливать хлесткими ударами. В перерыве тренер ввинчивает в нос ватные затычки, чтобы остановить кровотечение, дает короткие наставления: «Руки выше держи. Не падай. Стой до конца…»

В первую же минуту Сашка получает серию точных ударов. Завертки брызнули из ноздрей. Рухнул бы на помост, но удержали канаты. Судья останавливает бой, разрешает тренеру ввинтить в нос новые затычки. Сашка умоляюще смотрит: может, хватит? Но Палыч ободряюще стучит по спине – «продолжай».

Опытный боксер хлещет по лицу, бьет жестко в корпус, а Сашка изредка толкает противника встречным джебом, закрывает лицо, старается дотерпеть до удара гонга. Лица парней, лицо тренера Мигунова, как в тумане. Сквозь вату пробивается насмешливый голос:

– Ты глянь, пацан не упал…

На следующий день он долго рассматривает в зеркале распухший нос, синяк под глазом. Мать дергает за плечо, говорит жестко: «Запрещаю ходить в дурацкую секцию бокса… Я найду на тренера управу».

И он решил не ходить.

В классе пацаны обступили, все стараются пожать руку, смотрят, как на героя.

– Говорят, ты махался с Витькой Жуковым?

– Не махался, провел трехраундовый поединок.

– Я знаю. Жуков перворазрядник, на «Динамо» тренируется, – встревает шустрый одноклассник по кличке Пестун.

После уроков Ксения – дочка завуча – преграждает дорогу.

– Хочешь, вынесу настойку бодяги, быстро снимет синяки. – И почему-то смеется. – Постой. Я мигом.

Он стоит во дворе школы. Ему отчего-то жарко. Щеки пламенеют. А Ксения прикладывает мокрую вату к синяку, просит потерпеть.

– Ты пригласи нас с Ленкой на следующие соревнования. Интересно…

Он молча кивает. Впервые ощущает легкий ветерок будущей славы.

Палыч не похвалил, не укорил за пропущенную тренировку, привычно стал гонять по кругу, потом со скакалкой, бой с тенью и только в конце, когда сил почти не осталось, поставил на спарринг. Так день за днем тренер выжимал из него воду, хвалил редко, потому что не верил, ждал, что этот парень из обеспеченной семьи не дотянет до