– Привет! С фабрики?.. Да. Не подбросишь до Теньки?

Рыбак пытается уйти. Но ему в спину упирается ствол пистолета.

– Стоять. Не двигаться!

Магадан. Кабинет начальника Управления АФБ.

Полковник Сурханов обводит взглядом сотрудников.

– Драгметаллы – это прерогатива МВД. Нас опять обвинят, что лезем не в свое дело… В Москве идет очередная перетряска, сокращение штатов, смена вывесок, идут постоянные нападки либералов на Контору. Любой неверный шаг может дорого обойтись.

Ахметшахов встает, докладывает:

– В Нижнеколымском порту наш о сотрудник собрал информацию. Золото уходит не на запад, как предполагали, а в Анадырь. Ну, а дальше, скорее всего на Аляску. Поэтому здесь и контрабанда, и, возможно, международная преступность.

– Источник информации в Нижнеколымске надежный?

– Бывший конвоир. Попался на скупке краденого пять лет назад… У него вся жопа в говне. Ему блефовать смысла нет.

– Такое многоходовое дело с отправкой золота в Америку можно осуществлять без прикрытия? Как ты, Тимур Фаридович, думаешь?

– Нет. Однозначно, их кто-то курирует сверху. Бандиты обнаглели, активизировались за последний год.

– А вы тоже, хороши! Схватили рыбачка и курьера! Скрутили…

– Товарищ полковник, кто же знал, что они без золота?! Явный слив информации.

–– А вы сразу сапогами по морде – да, Коледанов?.. А они в отказе. Теперь жалобы повсюду. Где-то вы прокололись со своей суетой. Теперь нужно шуршать осторожно. Исправляйте ситуацию.

– Главная беда, товарищ полковник, что наш штатный агент больше не выходит на связь. С понедельника нет на работе. Последним его видел вахтер в пятницу на территории фабрики в 18.30. Больше никакой информации.

– Какие меры приняты?

Докладывает Коледанов.

– Мы привлекли к поиску милицию, местных охотников. Следопыты с собаками из Омчакского лагеря строгого режима прочесали окрестности. На катере прошлись вдоль Теньки с кошками, водолазная команда обследовала глубокие места в устье…

– Все свободны. Тимур Фаридович, останься.

Сурханов подходит вплотную к Ахметшахову.

– Странно, очень странно. Поезжай сам, попробуй разобраться на месте. Такое перспективное дело профукали…

После перевода из Якутии, у Ахметшахова не простые отношения с начальником управления. Но Полковник восхищает умением лавировать между МВД и прокуратурой, стараясь не допустить утечки информации. Ему трудно отстаивать интересы конторы. Может поэтому, а может уже по привычке начальник просматривая очередной рапорт, гневливо выговаривает Ахметшахову, что совсем разучились работать, но палку не пережимает. Знает, что в некоторых отделах недостает по штату до трети офицеров, другая треть не имеет профильного высшего образования, чего никогда не случалось в советские времена.

– Виноват, товарищ полковник. Мы очень надеялись на штатного агента… Опытный сотрудник.

– Удалось выяснить причину провала?

– К сожалению, поиск результатов не дал. Я это дело дожму. Разработку по ЗИФ продолжаем.

Он не кривит душой. И не старается выслужиться, гибель тайного агента Мурсакова для Ахметшахова, как заноза. Такой нелепый провал, словно подстроенный. Он перебирает в уме заново лица, фамилии сотрудников: неужели кто-то из наших крысятничает!.. Но как? Прослушка?

Вопросы, вопросы, и все без ответа.

Глава 21. Гибель агента Мурсакова

Главный инженер Дмитриенко идет по длинному коридору административного здания. На выходе у машины обхлопывает себя по карман, роется в сумке. Чертыхается. Идет обратно.

Дверь в кабинет не заперта. Осторожно приоткрывает. Новый начальник пробирной лаборатории Мурсаков распушил папку с приходными документами, торопливо листает записную книжку. Делает пометки.

Дмитриенко вбегает. Заваливает пробирщика ударом с правой. Прижимает к полу, начинает душить:

– На кого работаешь, сука?

Его охватывает необузданный гнев.

– На чекистов, – хрипит Мурсаков. Пытается сорвать руки со своего горла. И вдруг затихает. Дмитриенко усаживается рядом на пол. В молодости крутил и легко кидал двухпудовую гирю от плеча до двадцати раз. Трогает артерию на шее. «Вот гадство! Сломал шейные позвонки…» Возникает страх такой, что в животе начинает бурчать. Зажимая рукой ягодицы, Дмитриенко бежит в туалет.

Осматривается во дворе. Выжидает несколько минут. Тишина. Подгоняет машину к административному корпусу. Откидывает заднюю дверцу, брезент. Через окно выбрасывает тело Мурсакова. Грузит в багажник. Номера закидывает грязью.

Вахтера нет на месте. «Повезло, опять бухает этот мудила», – возникает вскользь, пока он сам открывает и закрывает ворота.

Идет мелкий дождь, на дороге ни машин, ни людей. Он едет по трассе в сторону поселка Кулу. У моста через реку в придорожной канаве Дмитриенко раздевает агента, рубит топором тело на крупные куски.

Дождь прекратился, в просветах меж туч проглядывает щербатая луна. Он стоит, вглядываясь в окрестности. Никого. Прислушивается. Только размеренный грохот реки, уносящей свои мутные воды к Северному Ледовитому океану. Укладывает части тела в джутовые мешки. Голова Мурсакова откатилась в сторону. Хватает за волосы, приподнимает и вдруг челюсть отвисает, вываливается язык, словно дразнит его.

– Чертовшина!

С парапета бросает мешки вместе с топором и верхней одеждой в белёсую, подсвеченную луной, стремнину реки. Следом отправляет свой дождевик, сапоги и перчатки. Страх вместе с дрожью, колотившей непрестанно, отпустил. Со стороны Сусумана на перевале далекий свет фар, будто звезды перемещаются по небу.

Возвращается в поселок Дмитриенко поздней ночью. Дома он быстро переодевается, взлохматив волосы, в майке и трениках выходит на лестничную площадку, стучится к соседям.

– Черт побери! Вы достали своей громкой музыкой.

Из-да двери ругань, привычное: да пошел ты…

Утром находит водителя-экспедитора Охромеева.

– Езжай, Васька в Кулу. В столовой дождешься нашего Рыбака. Скажешь, что Горбушу не привезут.

Снова наполз удушающий страх. Его мучает неотступно один и тот же вопрос: что успел пронюхать агент-пробирщик. Начальник охраны сунулся было с вопросом о выходном дне и нарвался на такую отборную матерщину, что аж опешил. Хлопнул дверью в сердцах.

Вечером, когда торопливо опорожнил бутылку водки, стало полегче. А ночью опять и опять:«Разработка у «гэбни» серьезная. А не подловил бы стукача у себя в кабинете, хлебать тюремную баланду. Да не один год!» От таких мыслей проползает по животу холод и снова хочется в туалет.

Утром Дмитриенко вновь успокаивает себя: «Ничего не успели нарыть, иначе бы начали давить по–серьезному». Отгоняет страх, пытается вникнуть в новый процесс отдувки шлиха. Идет в дробилку, где опять неполадки и что-то не доделали слесаря, Он с удовольствием набрасывается с руганью на механика, хватат за спецовку так. Что у него трещат пуговицы и он верещит:

– Очумел, что ли… полегче, полегче.

Казалось, выстроил четкую схему, подобрал людей, нашел перекупщика в Нижнеколымске, успешно сбыл девяносто килограммов за два раза, получил большие деньги и вдруг все лопнуло. Очередную заброска золота в Нижнеколымск не состоялась. Он тщательно подготовился к допросам.

Допросы начались через сутки, но не по золоту, а по начальнику пробирной лаборатории, какие-то формальные: когда и