и из-за нее же иногда терял чувство реальности происходящего. Но зачастую из опиумного оцепенения работы его выводила именно щекотка от швов и ощущение, что кожа снова зарастает. Он чувствовал, как залечивается рана, как растет и затягивается кожа. Это было невыносимо.

Билли сел. Один из манипуляторов нежно зафиксировал его руку и кисть, два других соорудили стерильную ширму из медицинской бумаги, а четвертый колдовал над его рукой, спрятавшись за перегородкой.

Я введу тебе немного антибиотиков. Сначала почувствуешь небольшое давление, затем еще раз, когда я буду удалять швы, но боли это причинить не должно.

– Легко тебе говорить. Ты ведь даже не знаешь, что такое боль.

Если волнуешься, я могу нанести местный анестетик. ИЛИ, МОЖЕТ, ТЫ ХОЧЕШЬ ВЫПИТЬ?

Он вскинул голову, наблюдая за тем, как его рука исчезала за хирургической простыней. Нелли сказала именно это. Сказала же? Или нет. Уже поздно. Или рано. Неважно. Он оглянулся в поисках мягкого зеленого света, который Нелли проецировала, чтобы было на чем фокусироваться – иногда форма менялась, и шар превращался в нечто, по форме напоминающее бутылку с водой, – но его не было.

Нелли делала так последние пару дней, Билли был в этом уверен. Вот он работает и говорит с Нелли, а через секунду она переключается на другой свой голос: появляется та, другая Нелли, а затем она продолжает говорить как ни в чем не бывало. А когда он спрашивает ее, что это было, Нелли заявляет, что она ничего не говорила, что Билли слишком усердно работает и ему нужно лучше заботиться о себе.

А может, ему и впрямь нужно выпить.

Он начал слышать голоса.

Билли почувствовал на руке давление и, вопреки заверениям Нелли, легкий укол иглы, а затем почти сразу же более легкое нажатие, едва ли сравнимое с весом стакана воды. Он услышал звук разрезаемых швов, а затем почувствовал внезапный острый приступ зуда: когда вытаскивали швы из руки, было хуже всего, будто армия муравьев под кожей взбунтовалась. А затем… О! О, облегчение! Он готов был взвыть. Вместе с этим ощущением по телу внезапно разлилось тепло, и Билли почувствовал усталость. Он подумал о том, что готов отправиться в постель.

Отлично выглядит. Останется небольшой шрам, но на этом все. ТОЛЬКО ПРОВОДА.

– Что?

Я спросила: хочешь воды?

– А.

Ты на секунду задремал? Может, тебе стоит пойти поспать?

Билли действительно устал, в этом не было никаких сомнений. Может, он и правда на миг отключился. Его одолела пьяная усталость, из-за которой все вокруг казалось вязким и тягучим, как сироп.

– Ага. Хорошо. Спасибо, – Билли согнул пальцы и посмотрел на ладонь. Порез зажил и превратился в крошечного злобного червячка. Билли пробежался пальцем по короткому шрамику. Щекотно. Нажал на него. Твердый. Неупругий. Как будто ковер, лежащий на бетонном полу. – Мне бы не помешало поспать, – сказал Билли. Он встал и зашагал обратно в Гнездо. – А где Эмили?

В городе. Она поехала за продуктами. Ей нравится самой заниматься покупками, хотя в этом нет никакой необходимости. Я могу заказывать еду для вас. Я предпочитаю, чтобы она оставалась здесь.

На него, словно волна, накатила усталость, и вынырнуть из нее не получалось. Билли опирался рукой о стену, шагая из лазарета в среднюю часть здания, а затем поднимаясь по ступенькам, чтобы вернуться назад в Гнездо. Было приятно, что бинты наконец сняли.

Я предложила заказать доставку и попросить прислать кого-нибудь, чтобы разгрузить продукты. У нее нет никаких веских причин ездить в город.

– Ну да, но ей здесь особо нечем заняться. Она просто пытается найти себе дело.

ВАМ НИКОГДА НЕ ПРИДЕТСЯ УЕЗЖАТЬ.

Билли остановился. Сперва, несмотря на то что ему следовало этого ожидать, он был удивлен, что Нелли следует за ним повсюду, в какую бы часть особняка Игл он ни направлялся. Однако Билли привык к этому, и ему даже нравилось иметь постоянного спутника: не обязательно было ради нее прерывать разговор, ведь она всегда была включена и всегда оставалась здесь, рядом.

– Прости. Что ты сказала?

«Вам никогда не придется уезжать». Нелли это сказала? Она же это сказала, верно?

Она любит почитать.

Он зашагал дальше.

– Ага. Ей нравятся любовные романы.

Язык от усталости заплетался, и Билли старался осторожнее подбирать выражения. Мысли путались, а еще, черт побери, мешали эти ступеньки. Как много ступенек. Лифтер должен приехать завтра или послезавтра, и Билли с нетерпением ждал, когда же сможет подниматься и спускаться в лифте и ему не придется преодолевать все эти огромные лестничные пролеты, пусть только так он и занимался физической активностью.

Она пишет книгу.

– Кажется, не все идет гладко, да?

Да. Я хочу, чтобы она была счастлива, ведь благодаря этому счастлив и ты.

Ха. А вот это интересно.

Он ударился большим пальцем о верхнюю ступеньку и начал неуклюже падать вперед, но затем ему все-таки удалось восстановить равновесие. Господи. Если бы Нелли не сказала ему, что он работает уже почти два дня без перерыва, Билли бы подумал, что обнаружил тайный склад с бухлом и ушел в запой. Он был абсолютно не в себе, как будто был пьян или под кайфом, и на все тело накатывала неестественная усталость.

А может, она вколола ему что-то еще кроме антибиотиков? Нет, это безумие.

Тебе нужно прилечь, Билли.

– Я работаю над этим.

Его собственный голос будто донесся до него издалека. Он слышал, как заплетается его язык. Прошло слишком много времени. Билли слишком долго работал, слишком сильно давил на себя. Ему уже не двадцать два. Он должен заботиться о себе.

Билли добрался до спальни, быстренько почистил зубы, сходил в туалет и повалился на кровать. Свет погас, и окна затемнились.

Приятных сновидений. Я ПРИГЛЯЖУ ЗА ТОБОЙ.

По крайней мере, ему показалось, что она так сказала, но к тому времени он уже уснул, и это вполне мог бы быть сон. Проснувшись, Билли обнаружил, что запутался в одеялах, как будто во сне крутился и ерзал. Он не помнил, что такое ему приснилось и отчего он запутался в постельном белье, но в голове у него эхом раздавался двойной голос Нелли. Рука все еще немного чесалась, но это было несравнимо с зудом, от которого он страдал, пока не сняли швы. Билли снова потер шрам пальцем и остановился. Небольшой кусочек нитки все еще был внутри, и он мог нащупать его кончиком пальца. Билли поднес руку к лицу, чтобы разглядеть его. Нелли послушно сделала освещение ярче, но смотреть было не на что. Обычный гладкий розовый шрам. Черных концов нити видно не было.

Билли слишком резко сел и поплатился за это приступом дурноты. Он сел на край кровати, чтобы прийти в себя, однако, поднявшись, понял, что чувствует себя прекрасно. Только вот ему пришлось хорошенько отлить. Но он справился с этим, хоть ему пришлось долго стоять, и, наверное, такой струей можно было потушить целый лесной пожар. Затем Билли принял душ и побрился, размышляя о том, что хороший сон способен справиться практически с любым недугом. Он будто заново родился.

Он натянул чистые джинсы и футболку, но оставил обувь лежать возле постели. Походит босиком. Все равно он не планировал покидать Гнездо. Однако Билли был настолько голоден, что готов был съесть слона, поэтому он отправился на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить.

И чуть не врезался в дверь спальни.

Это был опасный момент: он слишком сильно привык к тому, что Нелли предугадывает его движения и что дверь открывается, как только он к ней подойдет. Билли успел только сказать «ой!» и отступить назад, как дверь открылась. «Очередной глюк», – подумал он. Еще одно напоминание о том, что в работе он не продвинулся ни на йоту.

В жилой зоне на столе стоял ноутбук Эмили, но крышка его оказалась закрыта, и ее самой тоже нигде не было.

– Где Эмили?

Нет ответа.

– Нелли?

Он остановился, положив руку на дверь холодильника.

– Нелли?

– Да, Билли?

– Эй. Я спросил, где Эмили?

Тебе постоянно нужна Эмили?

– Ну да. Она же моя жена.