– Мастер Волк! – Он остановился, глядя на меня желтыми глазами. – Ох, вижу, вас здорово потрепало…

– Всё позади. Где Амара? Бернхотт? Брат Литон?

Он беспомощно развел руками, оглянулся на лес.

– А не ведаю… Мы все разбежались, порскнули в стороны, как те куропатки, которые в меду так сладки… Очнулся я не помню где, не помню как, девочку свою потерял-посеял… Только какая-то сила словно заставила меня идти снова, перебирать ножками… Шел как в бреду, не помню, как до опушки добрался… И вдруг – слышу ваш голос: меня зовете. Сразу проснулся! Вы представляете? Ох, ладушки-воробушки, какое поганое место – этот Лес Костей!

– Может быть, остальные так же… ждут нас у опушки? – предположил я. – Давай разойдемся в разные стороны… Ненадолго – на полчаса, может, и будем их звать. Потом снова сойдемся…

– Сделаю, мастер Волк.

Когда мы вновь сошлись, Шутейник покачал вихрастой головой. Ни я, ни он никого не нашли.

– Ждать здесь не резон, – промолвил хогг, щурясь на солнце. – Охотятся-то за вами, а не за Амарой да Бернхоттом… Они люди тертые, даже брат Литон – тертый хрен без масла; выберутся откуда надо и куда надо доберутся. Это за вами, мастер Волк, потребен надежный присмотр. Кажись, мы на верной дорожке. Тут смыкаются земли графа Мортура Сегвена и графа же Дельбадо Роуриха. А дальше, миль через десять, снова коронные земли Санкструма – ну и до Норатора оттуда рукой подать.

– И карантинные заставы… – проговорил я, сумрачно глядя на лес.

– Это мелочи, мастер Волк, через заставы мы проскользнем, не одна госпожа Амара это умеет… Вам в Норатор надо, время истекает.

– А за какие фракции стоят граф Сегвен и граф Роурих?

Маленький гаер беспокойно повертел головой:

– Вот уж не ведаю… Ведаю только, что отсюда нам лучше побыстрее уйти. Запах тут какой-то нехороший… Плохо тут… очень…

Я снова воскресил в памяти записку:

«Коронный совет:

Трастилл Маорай – глава фракции Умеренных. Выбрали Торнхелла подло.

Дремлин Крау – глава фракции Великих. Выбрали Торнхелла подло.

Таренкс Аджи – глава фракции Простых. Воздержались от выбора Торнхелла благородно…»

Таренкс Аджи – моя последняя надежда, он один из Спасителей Санкструма. Проникнуть в Норатор – полдела. Основная задача – взять мандат в охраняемом, как я узнал от Ренквиста, храме Ашара, а для этого понадобятся средства и люди. Так что помощь благородного Аджи и не менее благородных Простых мне очень пригодится. Да и потом, это ведь с подачи Аджи, как полагаю, санкционировали мое вселение в Торнхелла. И, как уже говорил, мое исчезновение из Выселок дает мне дополнительный козырь при торговле – Простые и Аджи, эти Спасители, должны понять, что я не буду слепо плясать под их дудку.

Мы прошли еще метров пятьсот и начали подниматься на холмистую гряду. Я оглядывался на лес, затем стиснул зубы и повторил слова Шутейника: Амара, Бернхотт и Литон – люди тертые. Если живы – выберутся.

– Тут есть неподалеку деревенька, – сказал гаер. – Если карантин вокруг нее не сладили, мы туда заявимся, трактир там – «Полная луна», здоровецкий! Денег нет, а есть хочется… Я спою несколько песен, а вы мне будете подпевать. Там на самом деле просто. Я буду петь комические куплеты и жалобные песни – то и другое лучше всего подходит крестьянам подле Норатора, о нынешней политике лучше не особо тут… И чем проще песни – тем лучше. А вы – подхватывайте и повторяйте последнюю строку. Вот так:

– Ну, подпевайте! А вот философическая:

– Очень ее крестьяне любят. А жалобная – вот такая:

– А лучше того будет, когда еще отобьете ритм о бедра ладонями и начнете легонько так приплясывать да каблуками о пол постукивать. Да, шпагу стоит зарыть в лесу перед деревней, иначе вопросы к нам возник… Ох!

Мы стояли на спине гряды, метелки трав овевали ноги. Внизу распростерлось поле – вспаханное и уже, кажется, засеянное и бороненное, ибо я не увидел огромных комьев земли, какие обычно выворачивает плуг.

– Ох ты ж…

Поле – достаточно широкое, похожее на выпуклую спину зверя-великана, было усыпано мертвыми. Навскидку считая, было их куда больше сотни. Из земли торчали копья, щиты. Блестели тускло осыпанные землей доспехи. Я увидел позы, в которых лежат покойники, и сдержал ругательство. Кошмар изломанных рук, ног и голов, торчащих под неестественным углом… Упавших топтали лошадьми, ломали тела, затем, спрыгнув, скорее всего, добивали. Никакой жестокости, повторюсь уже в который раз. Сплошной прагматизм – в данном случае стояла задача уничтожить врага, а не взять его в плен.

Шутейник потянул носом, сморщился.

– Вот, значит, что я чуял… Угу-у-у… Хорошенько пощипались, и недавно… двух часов еще не прошло…

– Два часа назад? – Я вдруг почуял неладное, начал оглядываться. – Слушай, друг. Мы ведь тут стоит на открытом…

Поздно. Вдали раздался топот копыт. Из перелеска в полукилометре от нас вылетели всадники – числом около десятка. Блеснули, как водится, доспехи. Проиграл зловещую ноту ненавистный рог.

– Дворяне! Снова…

– В лес, Шутейник!

– Не успеем!

– В лес!

Мы помчались обратно, кубарем слетели с холма, и дернули к мертвой зоне Эльфийской тоски. Но стук копыт нагонял, снова раздалась визгливая рулада рога.

Я оглянулся. Всадники были уже неподалеку. У некоторых густые бороды или усы, и почти у всех – следы крови на лицах и на мордах коней. Недавно вышли из схватки, не успели еще отмыться. Выжидали. Нас выжидали.

Ну да, вот так, видно, оно и закончится… Без попутчиков – кроме Шутейника, без сочувствующих, без лишних зрителей… Да без никого, мрази вы этакие! Как же погано подыхать вот так, ощущая свое бессилие… это так паскудно, что хочется кричать в голос.

Поздно. Не успеем мы в лес. Я развернулся и обнажил клинок. Я могу сделать одну-единственную вещь сейчас – умереть достойно…

– Ай! – вскрикнул Шутейник.

Я видел оскаленные рты, занесенные булавы и пики…

Но… у подошвы холмистой гряды появился другой отряд, числом поболее – на черных как ночь рослых лошадях. Пришельцы не дули в боевые рога: молча разогнав коней, они ударили во фланг моим убийцам, снесли их мощным ударом. Я увидел, как бородач, что несся на меня первым, улетел куда-то в сторону, вышибленный из седла пикой. Еще одного пронзили копьем, третьего срубили ударом меча в лицо. Я от неожиданности упал на землю, удержав шпагу. А рядом со мной, буквально в пяти метрах, происходила натуральная мясорубка. Тридцать против десяти – расклад очевидный. Три десятка порубили десяток моих преследователей на кровавый фарш меньше чем за минуту. Уничтожили всех, добили выживших, затем направили коней к нам.