По телу прокатилась дрожь – не от страха или холода, а от самой настоящей злости.

Заманили в банальную ловушку. Просто и легко. И что теперь?

Я обнажил шпагу.

– Эй!

Посредине поляны вспухла крупными мерзлыми комьями земля, наружу, как клубки змей, полезли толстые, переплетенные меж собой бледные корни Эльфийской тоски. Они всё выпирали и выпирали, громоздясь передо мной, настырно лезли, и было в этой настырности что-то настолько пугающее, что я стал пятиться. Опомнился, когда ветви уперлись между лопатками. Вот и приехали. Выход – только для членов профсоюза, но беда в том, что удостоверение лежит дома.

Толстые слепые корни шевелились, переплетались, росли надо мной, и я вдруг понял, что именно они формируют.

Младенца.

Я успел вдохнуть только три раза, как посреди поляны воздвигся великанский, плетенный из корней младенец – болезненно толстый, с огромной, не по росту, лысой головой и крохотными, кривыми ножками и ручками. Корни беспрерывно скользили по его телу, и особенно – по голове, от чего силуэт тек, подрагивал, и казалось, что сплетен он из живых змей или червей.

Младенец повернулся ко мне. Он не касался ногами земли – напротив, казалось, стремился взлететь, и его, как воздушный шар, удерживали за лодыжки семь-восемь толстых корневых тяжей.

Ужасно выпуклый лоб, едва намеченный нос, и черные, пугающие провалы на месте глаз и рта.

От него остро пахло землей, перелопаченным черноземом.

– Торнхелл…

Голос прозвучал в моей голове, но ясно было, что источник его – это вот чудовище.

– Андрей…

Знает, как зовут… Копается в голове.

– Да… крейн… мы ждали, ждали…

– Ждали чего? – Мой голос сорвался.

Младенец качнул раздутой головой, на поверхности которой беспрерывно скользили червезмеи.

– Другие не могут говорить с нами… не могут… не могут… сходят с ума от нашей ярости… с ума… с ума… сходят с ума… Ты крейн… чужак в этом мире… ты можешь…

Я замер, застыл, мог шевелить только губами. Но мысли проносились в голове, как метеоры. Моя восприимчивость к магии! Да, точно так – моя восприимчивость к магии, видимо, имеет и свои плюсы. Хотя если вспомнить, как меня сплющило от слабенького заклятия брата Горишки… Получается, что магия эльфов должна была бы вообще меня уничтожить?

– Нет… нет… Наша ярость – для живущих…

– Я не понимаю!

Движение червезмей по телу младенца ускорилось.

– Мы не можем держать нашу ярость… против людей… этого мира. Ты чужак… чужак… ты неповинен… Они повинны… ты – нет.

Я, кажется, понял, что имеется в виду. Духи покойных эльфов, или их посмертное роевое сознание, или черт его знает какое сознание – были настолько злы на местных людишек за свою смерть от черного мора, что не могли сдержать ярость, и ярость эта выплескивалась и убивала или сводила с ума. Но только местных. Я же был пришельцем из другого мира. Со мной… можно было говорить, не опасаясь, что ярость выплеснется и меня ею прихлопнет. В моих жилах не текла кровь предков, повинных в эльфийском геноциде.

– Да… да… да… С тобой можно говорить… говорить… говорить…

Я набрался смелости, заглянул в провалы глаз младенца:

– Чего ты хочешь?.. Чего вы хотите?

– Мы больны… мы больны… мы очень больны…

– Вы больны?.. Да вы мертвецы!

Не очень вежливо напоминать мертвым – что они мертвые.

Тяжесть вдруг навалилась смертным грузом, я рухнул на колени и выпустил шпагу.

Речь младенца расслоилась на тысячу голосов, монотонных, звучавших в унисон:

– Нет! Наш дух жив, пока стоят леса… Мы больны! Убей нас, Торнхелл! Убей нас! Убей нас, молим!

Я с трудом приподнял голову, слыша, как хрустят шейные позвонки. Кажется, спорить и ругаться с этим… роевым разумом не стоит.

– Нет… споров нет. Поклянись, что убьешь… мы не можем сдерживать себя больше… Наша обида и злость растут… мы хотим мести… хотим мести… Пожалуйста, убей, убей, пока не стало поздно… Сделай то, что хотел сделать с нашими лесами…

Эльфийская тоска! Это осознанная или не вполне осознанная месть мертвецов – людям, повинным в геноциде. И никаким каменными оградами от нее не спастись. Если не уничтожить леса – Эльфийская тоска захватит, зарастит и умертвит все земли этой планеты.

– Да-а-а…

Червезмеи вдруг полезли из земли вокруг меня, забурлили, окружив живым, шевелящимся кругом:

– Мы больны… больны… больны…

Больны яростью и злобой, желанием мстить человеку.

– Да… Убей нас-с-с… убей… убей нас! Болезнь перед смертью превратила нас в безумцев… и такими мы ушли за посмертный порог… Мы безумны… мы больны… мы хотим раствориться в небытии…

Червезмеи кипели вокруг меня, поднялись уже на полметра. Я понял, что, если мы не столкуемся, меня поглотят и затянут под землю.

– Хорошо, черт с вами, я уничтожу ваши леса!

– Не-эт… Не так просто… не так просто…

– Что не так просто? – заорал я в ярости, неспособный разогнуться от тяжести, которой меня привалила местная магия. – Что не так просто? Я стану архканцлером! У меня будет огромная власть! Я прикажу вырубить и выкорчевать все Леса Костей в Санкструме!

Голоса напирали, тысячеголосый вой разрывал мою голову:

– Мы знаем… архканцлер… Простой способ не годится… Ищи… ищи… ищи способ…

– Что не годится? Я вырублю леса, я даю вам слово!

– Не так просто… Ты не вырубишь… мы не позволим… мы не можем позволить… Сведем с ума… легко… легко… проще легкого…

Я ощутил, как в голове начинает кружить вихрь чужих мыслей, убивая мой разум, устраняя всякую попытку мыслить, пробуждая самые зверские инстинкты и желания.

– Вот так… вот так… вот так…

Черт… этот роевой мертвый разум требует, чтобы я обошел системы его же безопасности, и прикончил…

– Да… Да… Да-а-а! – завыли голоса. – Сделай так нам во благо… себе во благо… стране во благо… Придумай, как убить нас! Мы больны… больны… человеческая болезнь… черный мор… Мы больны… человеческой заразой. Злостью на людей. Убей нас. Пусть ни следа не останется. Мы не можем сами убить себя… Просим… просим… молим… молим!

Младенец наклонил ко мне лобастую голову. Червезмеи вокруг поднялись уже мне до плеч.

Я попытался встать на ноги, но тяжесть пригибала, давила, как тысячелетний груз провинностей и прегрешений всего местного человечества.

Некстати вспомнилось, что одним из признаков шизофрении является повтор одного и того же слова – «просим-просим, молим-молим». Болезнь превратила эльфов в безумцев. Человеческая болезнь.