Остался только один Индлову – он плюнул на землю рядом с Тау.

– Смерть? Смерть? – проговорил Вельможа, припоминая Тау его же слова. – Оставайся же ты, нсику, в той же грязи, где всем вам место.

Тау хотел броситься на него, но Джавьед рывком вернул его на место.

– Прошу вас, нкоси, – сказал Джавьед Вельможе, как бы отмахиваясь, и хотя слова были полны уважения, но в тоне уважения не слышалось.

Индлову усмехнулся и ушел.

Джавьед повернулся к Зури.

– Благодарю вас, леди Одаренная. Мы все вам благодарны. – Он поднял Тау на ноги и вытащил из круга, велев остальным идти за ним.

Как только они свернули за угол, Джавьед прибавил шагу, почти перейдя на бег.

– Чешуй Джавьеда, уходим, сейчас же!

– Не оглядываться, не сбавлять скорость, – приказал Джавьед своим посвященным. Ему не хотелось признаваться в этом даже самому себе, но он был напуган. Он старался, чтобы его голос звучал нейтрально, как если бы он просто жаловался на жару. – Тау, если умквондиси цитадели прознает о дуэли до того, как мы выберемся из города, я не смогу тебя спасти.

– Не нужно меня спасать, – ответил юноша со шрамом, стараясь казаться твердым, но чувствовалось, что он раздражен.

Джавьед сжал его шею еще крепче. Это наверняка было больно, но посвященный держался, шагая с прямой спиной. Джавьеду хотелось усилить хватку, заставить Тау согнуться.

– Дурак ты, – сказал он. – Дурак окаянный!

Джавьед побежал к площадке, как только услышал, что между Меньшими и Вельможами завязалась драка. По пути он почти натолкнулся на Одаренную посвященную. Она искала кого-нибудь из Меньших и, встретив Джавьеда, сказала ему следовать за собой.

Он знал, что после смерти Ойибо многие были очень напряжены, но не ожидал, что все зайдет так далеко. Он пришел в город со своими посвященными вопреки здравому смыслу, потому что сам горел желанием вступить в бой, и это было глупо.

– Ты даже не представляешь, насколько близок к смерти, – сказал он Тау, стараясь говорить спокойным тоном человека, который рассуждал о жаре. – Устроил дуэль с Индлову! Напал на Великого Вельможу!

И Одаренная поразила Келлана Окара волной ослабления. Джавьед не верил своим глазам, а потом Тау еще и попытался убить Вельможу.

– Будь это кто угодно, кроме него, тебя бы уже вздернули, – заявил Джавьед.

– Я убью этого человека.

– Этого человека? Ты знаешь…

– Вы не знаете…

– Знаю! – крикнул он на Тау, теряя терпение и с трудом снова беря себя в руки. – Я в точности знаю, что Окар сделал, и знаю, чего он не сделал. – Джавьед чувствовал, как у него вздулись вены на шее, и Тау высвободился из его цепких пальцев.

– Мой отец…

– Келлан Окар не убивал твоего отца!

– Он напал…

– Повинуясь приказу! Прямому приказу Главы Совета Стражи! Имея все основания его убить. Неужели не понимаешь? Окар сделал все возможное, чтобы исполнить приказ и оставить его в живых.

– Думаете, я с этим смирюсь?

– Сегодня ты сам дрался с Окаром. Ты что, думаешь, если бы он хотел убить твоего отца, то он не умер бы от его руки?

Тау молчал. Джавьед понимал почему. Возможно, ему и не хотелось узнать правду о Келлане, но Тау не мог не понимать, что уже владеет мечом лучше, чем когда-либо владел его отец.

Усердие Тау, не имевшего ни преимуществ по праву рождения, ни природного таланта, позволило ему превзойти равных себе и многих из тех, кто стоял выше. Однако он был вынужден мириться с ограничениями. Тау не смог бы продержаться против Окара слишком долго, а его отец не мог устоять вовсе.

Дерзкий посвященный кипел, как котел, из которого вот-вот хлынет через край, и бурлящие на его лице чувства напомнили Джавьеду о том моменте, когда он узнал его на испытании. Всего через несколько дней с тех пор, как Деджен Олуджими проткнул лезвием грудь отца Тау. Всего несколько дней – и Тау успел измениться.

Мальчишка, обозленный, с незажившей раной, в боевом кругу против Удуака выглядел настоящим дикарем. Джавьед тогда задумался, где Тау умудрился так сильно порезать лицо. Подумал еще, что рана наверняка загноится и мальчишка может от этого умереть. А когда поединок начался, Джавьед подумал, что эта царапина не будет иметь значения, когда Удуак с ним покончит.

Об Удуаке Джавьед услышал еще за полцикла до испытания. Он нарочно за ним наблюдал, и Удуак, как и ожидалось, оказался именно тем, кого Джавьед искал. Джавьед нашел еще несколько подобных ему, но Удуак был первым, кого он выбрал в новый Чешуй. Во время испытания верзила его не разочаровал – он громил всех, кто вставал против него, а потом ему попался Тау.

Мальчишка был щуплый даже для Меньшего, и должна была получиться истинная бойня, но Тау продержался против Удуака все двести дыханий. Это казалось невозможным. Но это случилось, и это настолько не укладывалось в представления Джавьеда, что беспокоило его.

В первые мгновения после поединка подвиг Тау показался Джавьеду неуместным, ему хотелось отрицать случившееся. Но если бы он отрицал реальность лишь потому, что она ему не нравилась, Джавьед уподобился бы Придворным Вельможам Совета Стражи. И выбрал прямо противоположное. Он сделал Тау лучом надежды.

Джавьед подошел к другому умквондиси и заступился за Тау. Пожертвовал важными интересами, чтобы исход поединка признали ничейным и Тау смог попасть в Исиколо. А когда все закончилось, Джавьед, размышляя, не свалял ли он дурака, отправился проведать мальчишку.

Он поговорил с ним и почувствовал в нем сомнения – те отражали его собственные. Но Джавьед скрыл неуверенность и выбрал ободрительный тон. Он хотел, чтобы Тау, этот мальчишка, которому удалось невозможное, потому что он не видел, насколько это было невозможно, продолжил верить в себя, чтобы он знал, что Джавьед верил в него.

Он хотел посмотреть, сможет ли Тау и дальше побеждать вопреки ожиданиям, ведь если Джавьед рассудил правильно, Избранным нужно было увидеть это – и им нужна была лучшая порода воинов. Им нужно было поверить, что побеждать можно и вопреки ожиданиям.

Он дал Тау шанс, и мальчишка – благодаря усиленным тренировкам, но в большей степени своему нечеловеческому усердию – стал тем, кого Джавьед одновременно надеялся и боялся создать. Как драконы, как Одаренные, как Ингоньяма – Тау, Меньший, превратился в живое оружие.

– Ты упрямый интуло! – бранил его Джавьед, когда они, будто преступники, бежали к городским воротам. – Сам задумайся! Хоть на дыхание. Келлан даже не запомнил тебя с того дня, когда погиб твой отец. Ты был для него просто полоумным Меньшим, и он все равно не захотел твоей смерти. Неужели ты этого не понимаешь? Он не кровожадный негодяй, каким ты хочешь его видеть. Иначе он убил бы тебя задолго до моего прихода.