— Пойдем.

Я спросил вяло:

— Куда?

— Не в постель, — огрызнулась она, — немечтай. Тебе нужно сменить обстановку.

На улице протащила меня мимо моей машины, я запротестовал,она неумолимо покачала головой.

— На моей такие же колеса.

Я дал себя впихнуть и даже пристегнуть ремнем. Алёна рывкомсорвала машину с места, словно побаивалась, что сбегу, круто развернулась ипогнала по улице, пугая прохожих.

Ночной клуб я воспринял как нечто оглушительно шумное, отчего в другое время разболелась бы голова, а так я лишь глупо улыбался, когдапроходили фейсконтроль и между экранами, высматривающими оружие, наркотики илидаже бутылку водки.

В левой части — десяток столиков, все остальное отдано подтанцевальный зал. Цветные фонари бросают движущиеся цветные пятна, танцующиедвигаются в полутьме, но я никогда не любил тьму даже в ее полуварианте.

Многие девушки танцуют топлес, а некоторые, хорошенькоразогревшись, а то и приняв что-то покрепче, чем я, сняли и трусики, нодвигаются настолько здорово, что забываешь про возможность ухватить и засадить,просто любуешься.

На возвышении обнаженная девушка быстро и эффектно кружитсяу шеста, еще усерднее работают двое с гитарами и один на ударнике. Гитаристычто-то выкрикивают в зал сорванными голосами, а там толпа настолько плотная,что какие там танцы, кое-где двигаются, вообще прижимаясь друг к другу.

Под потолком крутятся и медленно плавают огромныеразноцветные шары. Нас провожали взглядами, а когда мы проходили мимо группкикрепких парней в майках, что не скрывают мощную рельефную мускулатуру, онитаращились на Алёну, один уважительно присвистнул.

Алёна подвела меня к свободному столику и пихнула так ловко,что я брякнулся задницей на стул, а руки уронил на столешницу.

— Сидеть! — сказала она властно.

— А «гав» говорить? — осведомился я.

— Это по команде «Голос!», — напомнила она сжалостью. — У тебя и с памятью хуже, чем у Василия Петровича…

— Василий Петрович, — пробормотал я, — глыба…Нам бы такими быть в его возрасте…

— Сиди, — повторила она, — и никуда, понял?

— Понял, — ответил я покорно. — Пусть меняпрямо здесь и танцуют…

Мигающий свет, громкая музыка с однообразным ритмом, яощутил, что начинаю впадать в гипнотический транс. Танцующие вскидывают руки,девушки и парни одинаково изгибаются и дергаются, я узнал последнююразновидность шейкинга, что вошел в моду буквально неделю тому и, как важноесобытие в культурной жизни страны, занял первые полосы новостей.

У меня возникло стойкое ощущение, что здесь все наркоманы,наркодилеры, проститутки, мафиози, киллеры и прочий сброд, который стоило быразом всех утопить, не проверяя документов. Парни ухитряются проносить черезтолпу тонкостенные стаканы с коктейлями, Алёна принесла сразу два, полные докраев. Она так высоко поднимала их над головой, словно старалась всем парнямпоказать, какие у нее красиво вылепленные подмышечные впадины.

Я перевел дыхание, когда на середину стола опустились эти бокалыс чем-то розовым. Один Алёна тут же сунула мне в ладони.

— Выпей, — сказала она с глубоким сочувствием, нострогими нотками наставницы.

— Что это?

— Не бойся, безалкогольное.

Я спросил вяло:

— Тогда зачем?

Она ухватила меня за руку и заставила поднести бокал ко рту.

— Просто пей.

Я послушно осушил, по вкусу — сладковатая газировка спривкусом лимонада, довольно приятно, но через пару минут ощутил, как невидимыеруки сняли с груди гранитную глыбу, из-за которой так трудно дышать.

Алёна наблюдала за мной с материнской улыбкой.

— Чем ты меня опоила? — спросил я вяло.

— Не боись, — ответила она, — не любовнымичарами. Ты хоть и хайтековец, а жуткий консерватор… когда дело доходит дофармакологии.

Я пробормотал:

— Просто я откладывал…

— Боялся?

— Да, — ответил я честно.

— Чего?

— Мужчинам унизительно, — пробормотал я, —просить помощи… А стимуляторы — помощь.

— И когда ты собирался?

— Когда своих сил не хватит, — ответил янехотя. — Ты такая напористая… Любишь доминировать? С хлыстом или плетью?Связывать будешь?

Она посмотрела с обезоруживающей улыбкой.

— Мечтай, мечтай… Ишь, фантазия разыгралась, поблудливым глазенкам вижу.

И хотя у меня даже сейчас в душе пусто, а в голове никакихсексуальных фантазий, но я кивнул, да, мол, я тебя сейчас в мечтах по-всякому,женщинам приятно думать, что они востребованы, о них думают и над ихфотографиями мастурбируют. Хотя Алёну вряд ли обманешь, понимает, не до тогомне, но взглядом показала, что хорошо, говорю то, что надо, а это значит, ещене вывалился по ту сторону красной черты.

К нашему столику подошел красавец мачо, весь из себя,спросил с широчайшей улыбкой:

— Можно девушку на танец?

Я было кивнул, но Алёна отрезала:

— Нет-нет! Сегодня вообще не танцую.

— Это же шейкинг, — сказал пареньпораженно, — самый писк!

— Без меня, — сказала она твердо. — Извини,дружище, у меня месячные.

Потом ее приглашали еще раза три. Я наконец посмотрел наАлёну глазами здешних мужчин: единственная, кто держится по-королевски, у когоне горит лицо в предвкушении всех радостей балдежа, кто не стреляет глазками впарней, но и без того самая-самая…

Она спросила настороженно:

— Что так смотришь?

— У тебя изумительнейшая фигура, — сказаля. — Фотомодели отдыхают. И лицо…

— Что с лицом?

— Ты сумела сделать, — сказал я, — что-тоособое.

— Что?

— Не знаю. Но ты отличаешься от всех этих милыхмордашек. Самая тюнинговая девушка.

Она хмыкнула довольно:

— Ну вот, начинаешь отмерзать. Хорошо… Посиди, я сейчаспринесу еще пару коктейлей.

— И что будет?

— Отогреешься, — ответила она. — Может быть,отогреешься.

Я пьяно ухмыльнулся:

— Меня только ты можешь отогреть.

— Да, — согласилась она, — я тебя такотогрею, что и в аду будешь дергаться в ужасе. Жди!

Голос ее был строгим и властным, словно подала командусобаке. Я с любопытством смотрел, как по дороге к бару ее пытались перехватитьпарни, некоторые вообще аполлоны, другие настоящие гераклы. Алёна сблагожелательной улыбочкой прошла мимо. Кто-то ухватил ее за ягодицу, онапросто не обратила внимания, а когда принимала у бара заказ, еще один запустилдлинную лапу между ее ног и что-то там нащупывал.