Я не заметил, как пальцы сами выудили из кармашка мобильник.Щелчок, на экране возникло меню, и раньше, чем я сообразил, что делаю, пальцынажали на картинку с надписью memory, а когда появилось смеющееся лицоТамары, — еще раз на кнопку вызова.

Картинка почти не изменилась, только прическа чуть иная дана лице нет улыбки, а только благожелательный и холодноватый интерес.

— Да, Володя?

— Привет, Тамара, — сказал я. — Простососкучился.

— Спасибо, — ответила она с легкой улыбкой. —Как твоя байма? Запустили?

— Четыре дня до запуска, — ответил я.

— Трясет? — спросила она. — Пять лет шли кэтому дню!

— Почему-то не трясет, — признался я. — Дажене знаю… А как ты?

— Спасибо, хорошо.

— Я имею в виду, — сказал я неуклюже, — какбы нам повидаться? Но уже не по делу. Я тут копался в себе, копался…

Она спросила настороженно:

— Зачем?

— Имеешь в виду, — спросил я, — зачемкопаться в такой грязи? Нет, я так глубоко не копал. Остановился, когдасообразил, как сильно меня тянет к тебе. Когда понял, что не случайно твоипортреты у меня дома по всей комнате…

Она удивилась:

— Откуда? Где ты их взял?

— Я компьютерщик, — объяснил я, — как вы насназываете. Для меня наделать снимков, пока общаемся, — не проблема. Вотсмотри…

Я поднял руку над головой и медленно поворачивал кисть,чтобы Тамара могла, увеличив изображение, рассмотреть себя на улице, в машине,за столиком ресторана, и везде то смеющуюся, то серьезную, то задумчивую.

— Здорово, — протянула она озадаченно. — Да,так можно охмурить любую женщину…

Я криво улыбнулся:

— Что я и пытаюсь сделать. Но сейчас вот чувствую, ужемало мне… только смотреть на портреты.

Она что-то уловила в моем голосе, спросила встревоженно:

— Что случилось еще?

— Что-то мне хреново, — сказал яоткровенно. — То ли переработался, то ли перегорел… но ты мне так нужна! Исейчас, и… всегда. В смысле, навсегда.

Она молчала так долго, что я забеспокоился, не прервалась лисвязь, наконец она прямо посмотрела мне в глаза.

— Владимир, — голос ее прозвучал тихо, но в немчувствовалась сила. — Владимир… мне очень не хочется это говорить, нолучше скажу сразу. Неделю назад я вышла замуж. Я люблю этого человека, он самыйлучший… для меня, во всяком случае. Так что отпадает, уж прости. Как навсегда,так и на одну ночь.

Я ощутил себя, как на поверхности Юпитера, где давление всотни раз больше земного. В глазах потемнело, я прохрипел:

— Значит, когда мы встречались в прошлый раз…

Она кивнула:

— Да, он уже сделал мне предложение, но я тогда еще нерешила. Не потому, что сомневалась в нем, а было предложение переехать в Питери возглавить там юридическую фирму. А потом, после долгих раздумий, сочла, чтосемейное счастье выше… Уж прости.

Я выдавил из перехваченного судорогой горла:

— Это ты прости… Я поздравляю вас. И желаю… счастья.

Экранчик потемнел: то ли мои пальцы прервали связь, то лиТамара решила, что лучше закончить трудный разговор на такой ноте.

В офис я приехал вовремя, улыбался и кивал, пожимал руки.Коллектив у нас почти весь мужской, никто ничего не заметил, а женский участокя обошел стороной. Правда, Алёну миновать не удалось, ее стол рядом с логовомТимура: женщины ее не очень жалуют, да и она не стремится в их общество.

Я слышал, как Тимур сказал загадочным шепотом:

— Алёна, слушай… Есть идея.

Она посмотрела настороженно.

— У тебя? — спросила она. — Идея?

— Ну да, — ответил Тимур уверенно. — простогениальная. Переезжай ко мне!

Она смерила его с ног до головы взглядом.

— А за какую плату? Тоже сексом?..

— Ну да, — подтвердил он.

— А с какой стати? У тебя что, слаще?

Тимур великодушно отмахнулся:

— Да что ты о плате! Фигня какая. Сейчас такие надувныекуклы выпускают!.. Ты и рядом не лежала. Нет, просто бывает хреново одному, нои бабс подпускать к себе неохота. А ты не баба, ты — боевой товарищ! В то жевремя вроде бы баба, так что и тоска уйдет, и не будем всякие страдания другдругу громоздить.

Она покачала головой:

— Нет уж, ручками, ручками.

— Я в программировании просто зверь, — сообщил онскромно. — Всех рву в клочья! Помочь тебе — раз плюнуть. Вообще можешьгранты схлопотать. А мне в самом деле одиноко! Пока Жучка была жива — было нетак хреново. А теперь захожу в квартиру — даже собака не встречает.

— Хорошая была?

— Еще какая! Тапочки мне приносила…

Алёна посмотрела на него оценивающе.

— Ну, тапочки я не обещаю, разве что тапочком… А спрограммированием в самом деле поможешь?

— Клянусь, — пообещал Тимур. — Это же мойконек! Хлебом не корми, дай попомогать. Я сам учебники составлял, по которымтебе преподают!.. Так что я тебе все сделаю! А от тебя не так уж и много.Понимаешь, куклы всем хороши, особенно тем, что молчат, это же такое счастье!..

Алёна подумала-подумала и сказала твердо:

— Вообще-то надо и самой овладевать программированиемшестого уровня. А то сейчас поможешь, а в аспирантуре как?

Люсинда, моя секретарь, встретила меня сияющей улыбкой. Якивнул, спросил, как здоровье бабушки, Люсинда прощебетала:

— Ой, с нынешними технологиями такие лекарствавыпускают!.. Бабушка уже вспомнила всех своих одноклассников!.. Теперьстарается вспомнить, где она и что вчера кушала…

— Да, — согласился я, — это самое трудное.

Она проводила меня несколько недоумевающим взглядом, обычновыгляжу веселее, а возле ее стола останавливался на пару минут, но дверь замной захлопнулась, отрезая от внешнего мира, я дотащился до стола и рухнул вкресло.

Так, с закрытыми глазами и без движения, я сидел, все глубжеи глубже погружаясь в странное оцепенение. И тоски вроде бы черной нет, какпишут в романах, и отчаяния никакого, чтоб вот так хотелось застрелиться иливыброситься в окно, а только пустота и нежелание кого-то видеть, слышать, очем-то думать, с кем-то общаться.

Когда подошло время обеда, я велел Люсинде приготовитьгренки и сварить большую чашку кофе. Очень удивленная, она повиновалась: раньшея всегда обедал в кафе. Даже предложила по-быстрому разгрузить меня всексуальном плане, а то ей пора уходить…