— Иди, — сказал я вяло, — бабушка… этохорошо. Надеюсь, она тебя любит.

— Конечно, — ответила она удивленно, — я жехорошая!

Дверь за нею захлопнулась, я снова закрыл глаза, а когдаподнял веки, не только гренки остыли, но и кофе едва не замерз. Так же замедленно,словно черепаха на снегу, я осушил кофе, не дотронувшись до гренок.

Ребята, не дождавшись меня в кафе, обязательно нагрянут,начнутся расспросы, ненавижу такие участливые разговоры, слишком в них многолицемерия, мы когда сочувствуем кому-то, то втайне думаем: хорошо, что этонесчастье с ним, а не со мной, я же замечательный, а все остальные — говно…

Застонав, я поднялся, доковылял до двери, а вышел уже прямойи доброжелательный, все мы, сволочи, ходим в масках, приросших к лицу.

Василий Петрович, который обедает только на рабочем местеприготовленной дома по-особому диетической пищей, с половинкой бутербродаразвернулся на кресле в сторону появившихся Тимура, Романа и Алёны, довольный ивеселый, румяный, как Дед Мороз.

— Что, — сказал с веселым злорадством, —нажрались своей вредятины? Ну тогда поздравляю теперь всех с международным днеморгазма!.. Поцелуи и подарки нашей несравненной Алёне!

Алёна посмотрела на него зверем, а практичный Романпоинтересовался:

— Почему это одной Алёне? Мы все вроде бы причастны…

Василий Петрович хлопнул себя по лбу:

— А как я сказал? Ах да, сегодня международный деньженского оргазма! Женского.

Тимур буркнул:

— Что, в самом деле есть такой день? Или это шуточки?

Василий Петрович возмутился:

— С какими темными людьми работаю! Вся планета живетподготовкой к этому дню, везде подготовительные и отборочные фестивали… да чтотам объяснять! Этот великий праздник скоро вытеснит всякие Дни Независимости,Дни Победы над врагами, праздники Суверенитета… и вообще все!.. Оргазм — и никакихгвоздей!

Он повернулся к дисплейной стене, эффектно щелкнул пальцамии отчетливо назвал канал и время телепередачи. Вспыхнуло море цветов,обнаженных тел.

Приподнятый женский голос говорил быстро и горячо:

— Национальные дни женского оргазма существовали вразных странах давно, однако лишь в начале этого века было решено объявитьдесятое октября национальным Днем Оргазма Евросоюза, а в этом году онстановится Днем Оргазма человечества!.. Ура!..

Видно было, как по всей площади подбрасывают над головамицветы. Женский голос затараторил:

— Еще в тысяча девятьсот шестьдесят втором году немкаБеате Узи открыла секс-шоп исключительно для женщин! Это случилось десятогооктября, мы этот день будем хранить в наших сердцах…

Василий Петрович отправился за свой стол, не выключив экран,и мы за две-три минуты узнали, что три столетия назад медицина открыла, что заоргазм отвечает клитор, а в прошлом веке Фрейд сообщил, что существует еще ивагинальный оргазм, медики сперва не поверили, в середине века обнаружили точкуG, уже в этом веке нашли еще три точки: U, C и A, что есть нервные окончанияклитора, спрятанные внутри тела, и вот теперь вся мощь медицины брошена на то,чтобы задействовать все шесть точек в полной мере, для этого выпускаются особыегели, таблетки, мази, спреи… Хирург из Северной Каролины Стюарт Мелой расширяетсеть клиник, в которых вставляет генератор электрических импульсов под кожу врайоне копчика, так что женщина способна получать оргазм в любое время пожеланию…

Гулько взревел люто, перекрывая деловитый щебет дикторши:

— Да выключит ли кто эту хрень? Он что, издевается?

— Это сейчас на всех семи тысячах телеканалов, —сообщил Роман с сочувствием.

— Что, — не поверил Гулько, — и на наших?

Роман развел руками:

— На наших до четырнадцати часов профилактика.

Гулько сказал зло:

— Все равно выруби! Я лучше буду в полном вакууме, чемв глубокой вагине!

Я постоял ровно столько, чтобы меня заметили, потом грознонахмурился, надо заранее отогнать желающих побазарить за жисть, вернулся вкабинет и снова рухнул в кресло.

Не знаю, сколько просидел в тупом оцепенении, только теломое вздрогнуло, когда перед столом выросла Алёна. В руках завернутые в салфеткудва огромных бутерброда, я ощутил аромат жареной ветчины, сыра и яичницы слуком. Желудок громко квакнул, напоминая о своих правах, но Алёна медлила,рассматривала меня в упор.

— Что случилось?

Я буркнул:

— Палец прищемил.

— Догадываюсь, — пробормотала она, — какойименно.

— Алёна, — сказал я тоскливо, — ты… хорошая.Но сейчас пошла нах, ладно?

— Ладно-ладно, — ответила она участливо и положилабутерброды на стол. — Хотя, мне кажется, это тебе поможет мало.

— И все-таки давай, — сказал я.

Она со вздохом придвинула их мне. Я медленно взял ещегорячую многоэтажную булочку, где хлеб только на донышке и на крышке, желудокначал пританцовывать в ожидании. Алёна не уходила, я чувствовал, как ее твердыйвзгляд скользит по мне, как будто трет щеткой.

— Не издохнешь? — поинтересовалась она.

— А что, похоже? — огрызнулся я.

— Очень, — ответила она. — А жаль будет…Все-таки мы все на тебе завязаны.

— Вот оно, — пробормотал я, — истинноесочувствие.

Она дерзко ухмыльнулась:

— Зато можешь не сомневаться в его непритворности. Тысобираешься идти домой? Рабочий день закончен. Или намерен и ночевать здесь?

Я указал взглядом на диван на той стороне комнаты.

— Он меня еще помнит.

— То было другое, — возразила она. — Тызасыпал на пару часов под утро и снова хватался за работу, а сейчас ты и диванпропитаешь своим ядом… Да и заснешь вряд ли. Володя, ты так себя загонишь.

Я вяло отмахнулся:

— Ты о чем? Не такой уж я и трудоголик…

Она покачала головой:

— Тебе плохо. Тебе настолько плохо, что ты уже и непонимаешь, как ты смотришься. А я не понимаю, как в наше время можно так… Чтослучилось? Женщина?

Я скривился:

— Почему женщина? Много о себе возомнили.

— Все еще есть женщины, — проговорила она, —из-за которых теряют головы.

— Правда?

— Правда, — ответила она. — Шеф, ты всю фирмупогубишь.

Я через силу потянул губы в улыбке, не забывая дожевыватьветчину.

— Вот уж нет.

Она взяла решительно меня под руку. Я противился, но онаподняла с неожиданной силой.