Она положила горячий ломоть рыбы на поджаренный хлеб,получилось изумительно вкусно, ела, вдруг затылка коснулось горячее дыхание.Она осторожно скосила глаза, обмерла Дракон стоял за спиной и жадно смотрелчерез ее плечо на хлеб.

Иггельд, чтобы не испугать ее, это поняла, подавал драконуотгоняющие знаки, но тот сделал вид, что не замечает. Ратша натянуто улыбнулся.Возможно, ему тоже не нравилось слишком близкое соседство разинутой пастиразмером с печь.

Блестка скосила глаза, дракон посмотрел на нее оченьнедружелюбно, снова устремил жадный взор на лакомство. Она сказала ему льстиво:

– Хороший, хороший .. Ну что так сердито смотришь? Яневкусная.

Иггельд окинул ее быстрым взглядом. По куявским меркам этаартанка в самом деле не выглядит вкусной, как сдобные красавицы Куябы:белокожие, милые, с золотыми волосами до пояса, уступчивые и во всем приятные.

– Нечего, – сказал он, – Черныш ест все. Неперебирает. А в детстве вообще какую только дрянь не жрал!.. Догонит, бывало,жабу и тут же – хап и проглотит. А потом полдня плюется, пену роняет…Слезы, не поверишь, вот такие!

Блестка с недоверием посмотрела на оттопыренный кончикпальца. Если бы куяв показал кулак, куда бы ни шло, но такая малость… Потом струдом представила себе, что эта громадина была некогда крохотулькой размеромчуть больше самой жабы. Тогда; конечно, такие слезы – ого, дракончик всамом деле плакал очень горько и жалобно.

Она держала хлеб и рыбу обеими руками, зубы с хрустомвгрызались в поджаристую корочку, краем глаза уловила все еще устремленный, ноуже печальный, взгляд этого странного дракона.

– А что, – спросила она нерешительно, – ямогу ему дать кусочек?

Иггельд явно удивился, но виду старался не подавать, хотяхитрить, похоже, не очень-то умеет, в отличие от остальных куявов. Бровивзлетели вверх, ответил почти с запинкой:

– Попробуй… Если не устрашишься.

Блестка повернулась с куском в руке. Сердце трепыхнулось,пожалела, что сдуру такое брякнула. Дракон смотрел в упор, во взгляде горькаябезнадежность: все равно не дашь, так хоть дай посмотреть, не жадничай, чтотебе стоит… Пасть полуоткрыта, видны острые зубы и красный язык, в этой пастиона поместится целиком, если подогнет колени, голова в плотной чешуе из камняили железа, не разберешь, глаза как плошки, нижняя челюсть выдвинулась так, чтоклыки наружу, даже прижали верхнюю губу.

Замирая от ужаса, она заставила себя произнести осипшимголосом:

– На… На, жаба, кушай.

Дракон с куска перевел взгляд на нее, потом снова на кусок.По горлу пробежал ком, словно дракон проглотил валун. Блестке показалось даже,что он вздохнул, челюсти оставались плотно сомкнутыми, а сам не шелохнулся.Блестка подвигала куском перед мордой дракона, готовая в любой момент бросить иотпрыгнуть, едва дракон начнет распахивать пасть.

Иггельд наблюдал насмешливо, в глазах поблескивали хитрыеискорки. Блестка спросила сердито, но с облегчением:

– Он что, переел?

– Нет, – ответил Иггельд, добавил послепаузы: – Не думаю.

– Так чего не хватает?

– Из чужих рук не берет, – объяснил Иггельдвиновато, но она уловила нотки хвастовства и превосходства. – Иначе легкоможно отравить дракона, которого растили долгие годы. И готовили к великимсвершениям. Давай, я дам сам… Хотя нет, лучше ты. Черныш, можно!

Блестка едва успела, как ей показалось, отдернуть руки. Насамом деле, позже сообразила, не успела: пасть раскрылась молниеносно, по рукамхлестнуло влажным и горячим, словно простиранным и отжатым одеялом, а кусокисчез.

Она машинально вытерла ладони о платье на бедрах. ВзглядИггельда тут же прикипел к ее ногам, Блестка метнула на него негодующий взгляд,а наглый куяв тут же повел бесстыжей мордой в сторону, словно егозаинтересовало нечто в воздухе.

– Он же голодный, – сказала она негодующе.

– Да, – ответил он саркастически, – ну прямумирает с голоду! Вот щас упадет и задрыгает лапами.

А Ратша добавил ехидно:

– Всего двух волов съел! Это ж такая малость! Как разкорочки хлеба не хватало, чтобы улопаться всласть…

Она покосилась на дракона, что незаметно придвинулся и сновашумно дышал ей в спину. Теперь смотрел не враждебно, но жадный интерес в егозапавших глазах не понравился еще больше. Как будто не поверил, что она такаяуж и невкусная.

– А чего так смотрит?

– Полагает, – сказал он насмешливо, – что будешьподлизываться еще.

Она вспыхнула.

– Я? Подлизываться?

– Или подкупать, – ответил он уличающе. – Ачего еще?.. Предупреждаю, Черныш у меня неподкупен, как… скала. Как и я сам.

Дракон за ее спиной дышал еще шумнее, наконец громковздохнул. Блестка ощутила, как в спину уперлось нечто твердое. Она застыла,страшась шевельнуться, а Иггельд, как будто ничего не замечая, мирноподбрасывал в огонь веточки.

Ну смотри же, гад, подумала она мстительно. Тебе не увидетьстраха на лице артанки! Тем более дочери Осеннего Ветра, сестры победоносногоПридона, сокрушителя Куявии.

Дракон все придвигался, сопел, кряхтел, вздыхал. Потомсправа появилось нечто рогатое, жуткое. Блестка не успела вспикнуть, какчудовищная голова дракона опустилась с нею рядом, придвинулась, прижимаясь кбедру. Она набрала воздуха в грудь чтобы завизжать, но у Иггельда видошарашенный еще больше, и она задержала дыхание. Вскинутую в страхе рукумедленно опустила, пальцы легли на массивный лоб. Дракон хрюкнул, засопел. Онанерешительно поскребла ногтем в том месте, где вроде бы ушные раковины, дракондовольно закрыл глаза.

– Что, – сказала она ядовито, – не удалосьнапугать?

Иггельд сказал потрясенно:

– Какое пугать? Я сам… ошалел!

– Чего?

– Он никогда вот так… ни к кому. Что на него нашло, непонимаю. Нет, теперь я буду связывать тебя крепче. Черныш! Не прижимайся,раздавишь ее лучиночные ноги.

Черныш приподнял голову и смотрел на хозяина с укором.Лучиночные, подумала она оскорбленно. Это у меня лучиночные? Мерзавец, грубаяскотина.

Черныш посмотрел на нее, на него и со вздохом облегченияопустил голову на прежнее место. Блестка ощущала тепло как от большой печки. Онсам старался не двигаться, чтобы не прогнали, и она уже решительнее поскреблаего по складкам на лбу, прочистила пальцем какие-то странные канавки, бороздки.Дракон довольно сопел, жмурился, выпячивал губы и натягивал кожу так, чтозвенела под ее пальцами.

Иггельд смотрел с беспокойством, явно порывался отогнатьнаглого зверя. Блестка ощутила смутную благодарность: какие бы ни говорилгрубости, что подлизывается или старается подкупить дракона, все же беспокоитсяза нее… Тут же вспомнила, как сказал про ее ноги, горячая кровь прилила кщекам, от злости заскребла дракона так, что тот зарычал от счастья и благодарнолизнул ей пальцы.