Рус сказал зло:

– И кабанов бьет явно подлостью да хитростью, а негрудь в грудь!.. Что ж, за его отвагу ему и плата. Распять на виду у всегограда! Пусть там смотрят, страшатся.

Сова поддакнул:

– Иудеи – подлый народ. За жизнь цепляются, как будтожизнь – самое дорогое, что есть у человека! Для них это будет зрелище! Такиевопли пойдут на стенах… Спать не дадут моим вартовым, а это уже хорошо.

Иудея подхватили, поволокли с холма. Ноги уже загребализемлю, пропахивая слабые борозды. Рус крикнул вдогонку:

– Только распять так, чтобы не издох сразу! Пусть пару днейпомучается.

Сова покачал головой:

– Народ хлипкий. Вряд ли долго протянет. Но кишки стоитвыпустить еще у живого. Чтоб их собаки тащили, а он смотрел сверху сперекладины и выл…

В молчании наблюдали, как вдали у обочины дорогивыкопали яму. Место выбрали в полете стрелы от ворот града. Чтоб видели хорошо,но дотянуться не сумели. Охочие мигом притащили две сосенки, срубили ветви,меньшую прибили поперек комля большей, поставили в яму перекладиной вверх,засыпали землей, старательно насыпали в яму даже мелких камней дляустойчивости, будто столбу стоять, пока не сгниет.

Сгорбленная фигурка иудея стояла на коленях. Он качалсявзад-вперед, стукался лбом в землю. Русы заканчивали столб, утаптывали землю.Иудея подняли, связали ноги, а веревку на руках, напротив, разрезали, распинатьнадо с раскинутыми руками.

Рус повернулся к Сове:

– Ты все пути к граду перекрыл?

– Мышь не проскользнет!

– Уверен?

– Голову закладываю.

– Смотри, потеряешь, – пригрозил Рус зловеще. –Если кто из града пробежит – пусть, но нельзя, чтобы туда прошла хоть однаподвода с едой.

– Мышь не проскользнет, – поклялся Сова снова. –Мои дозорные несут службу и ночью.

– Твои люди рассыпались по весям, – уличил Рус. –Грабят да насилуют. Их можно перебить, как кроликов, поодиночке. Наше счастье,что иудеи трусы и воевать не умеют вовсе.

– Здесь людей довольно…

Он умолк, смотрел на дорогу. От кучки воинов отделилсямальчишка, Рус узнал Буську, тот вскочил на коня, понесся в их сторону. Коньмчался как птица, но когда взлетел на холм, дышал тяжело, поводил по сторонамналитыми кровью глазами. Буська закричал возбужденно:

– Княже! Пленный иудей молит отпустить его попрощаться сродней. У него куча детей, семья, престарелые родители. Он клянется, чтовернется!

Рус засмеялся, сзади захохотал Сова.

– А мешок золота он не запросил?

– Нет, – ответил Буська растерянно.

– Зря, – сказал Рус серьезно. – Мог бы запросить.Почему нет? Обманул доверчивых дураков, сам ушел да еще и золото унес. Ха-ха!Передай, чтобы распяли повыше. Пусть собаки только пальцы отгрызут, ежелидопрыгнут. А для них можно ему пузо распороть и кишки выпустить, как Совасоветует. Но не все, а по одной! Чтоб псы дрались, вытаскивая все больше ибольше…

Буська повернул коня, но Сова неожиданно крикнул:

– Погоди!.. Княже, а что, если в самом деле отпустить?

– Ты рехнулся?

– А ты послушай. Отпустить с условием, что кого-тодоставит на свое место. Другого иудейчика. Нам же все одно, кого распять. Однимиудеем меньше: хоть мелочь, а приятно. Но тут нам будет над чем посмеяться. Всенаше войско помрет от хохота!

Рус поинтересовался настороженно:

– Что придумал?

– А ты подумай, как он будет искать себе замену! Всеиудеи ведь понимают, что он не вернется. Кто ж из них вернулся бы на вернуюсмерть? Да еще на такую?

– Это понятно, – сказал Рус. – Но в чем твояхитрость?

Сказал, и тут же понимание пришло в голову. Сова, наблюдаяза князем, сказал довольно:

– Дошло? Он не сможет найти замену, а наши лишний разувидят, какой это подлейший народ. Без чести и совести, без дружбы. У них всамом деле своя жалкая жизнь – это самое ценное. Ты можешь себепредставить иудея, чтобы тот покончил с собой, смывая пятно на чести, или дажедля того, чтобы не попасть в плен? Нет, каждый цепляется за свою жалкую жизнь!Идут в плен, готовы дерьмо наше есть, но только бы уцелеть!

Рус в задумчивости покачал головой. После паузы сказалБуське, который в растерянности смотрел то на него, то на грозного воеводу:

– Так и передай. Ежели до заката солнца отыщет человека,который постоит у столба заместо него, то он волен идти в град и быть там дорассвета. На рассвете, когда вернется, мы того отпустим, а его казним.

Сова заметил:

– На рассвете?

– На закате, – поправился Рус. – Пусть дляпрощания ночь и целый день. Вернуться должен до заката. В тот момент,когда погаснет последний луч солнца, разопнут того, кто окажется у столба.

Буська повернул коня, гикнул и вихрем понесся вниз по склонухолма. Сова смотрел вслед одобрительно, мальчишка растет молодым орленком. Руспокачивал головой, но Сова показал ему оттопыренный кверху палец. Руснахмурился, но выглядел польщенным. Буська доводился ему дальней родней, Русдаже не помнил кем.

Всадник подскакал к группке, окружившей пленника. Тот упална колени, воздел руки к небу. Рано молишься, подумал Рус злорадно. Посмотрим,как будешь искать себе замену. Жалкий народ, который так цепляется за жизнь!Когда эта жизнь была ценнее для мужчины, чем честь?

Съезжая с холма, он видел, как пленнику связали руки инадели на шею веревку. Так и повели к стене, а там иудей что-то выкрикивал,вздымал руки, потрясал, указывал на солнце.

Рус тоже поглядел на склоняющееся к закату светило. Дозахода еще далеко, но ежели не отыщет до захода, его разопнут с последнимлучом. Кричи, иудей, кричи!

– Что-то случилось, – сказал Сова встревоженно.

Он поспешно начал спускаться с холма. На Руса не смотрел,спина сгорбилась. Рус рассерженно хлестнул Ракшаса, и оскорбленный жеребецпонес так, что в мгновение ока обогнал коня Совы.

Возле иудея стояли еще двое, спорили между собой. На конскийтопот в испуге оглянулись, попятились. Лица были бледные, губы дрожали отужаса. Рус крикнул зло:

– Что случилось?

Исайя упал на колени:

– Смилуйся, великий царь! Ты обещал отпустить меняпопрощаться с моими детьми и престарелыми родителями, ежели я найду себезамену.

– И ты нашел? – спросил Рус грозно, хотя ужедогадывался, глядя на двух перепуганных насмерть иудеев.

– Да, великий царь!

– Кто из них?