– Дело плохо, – сообщил он, когда ребята вытащили егонаверх, – похоже, у нее шея сломана, но она жива, пульс есть, сознаниянет.

Несколько часов Алису вытаскивали наружу. Эвакуация человекав подобной ситуации дело крайне тяжелое, а уж если пострадавший без сознания,задача усложняется многократно.

Наконец операция завершилась успехом. Кочеткову отвезли вАпрелевку, в больницу.

– Она жива? – спросила я.

Света кивнула.

– Ты знаешь, где клиника?

– Конечно, я поехала с Алисой.

– Можешь мне показать?

– Зачем?

Я схватила Свету за руку.

– Скажи, ты дружишь с Кочетковой?

Она кивнула:

– Да, всю жизнь, мы в один класс ходили и живем пососедству…

– Значит, дружите! Ты ее любишь?

– Конечно.

– Тогда слушай, Алиса попала в очень неприятную историю. Мнекажется, что… в общем, если хочешь, чтобы Алиса была жива, немедленнособирайся, и едем в больницу!

– Вы не из газеты? – широко раскрыла глазаСвета. – Наврали Лешке!

– Да, я приехала к Алисе, но, как видишь, не успела! Еехотели убить, веревка оборвалась не случайно.

– Бред, – прошептала Света, – такого не можетбыть.

– Давай торопись! А то убийца раньше нас доберется доклиники.

– Хорошо, – подхватилась она, – только футболкупереодену.

Подталкивая друг друга, мы влезли на холм, сели в «Пежо» ипоползли по проселку. Светлана сидела молча, лишь один раз она, тяжеловздохнув, сказала:

– Здесь никто не мог веревку перерубить! На такое наши неспособны! Мы давно вместе!

Я промолчала. Иногда всю жизнь проведешь рядом счеловеком, а потом с изумлением наблюдаешь, какие он выкидывает невероятныеколенца!

Обратный путь показался мне более коротким. Мы без помехдокатили до больницы и подошли к справочному окошку, за которым восседала бабкав мятом халате. Около нее стоял стакан с кефиром.

– Будьте любезны, – попросила я, – подскажите, вкакой палате лежит Алиса Кочеткова.

– Все ходють и ходють, – недовольно протянуластаруха, – покоя никакого! Когда положили?

– Вчера.

– А с чем?

– В каком смысле?

– Болит у ней чего? Ну, аппендицит или, может, гинекология?

– Она упала с большой высоты.

– Значитца, травма, – резюмировала бабка и сталамедленно листать огромную амбарную книгу, – вот молодежь! Через одногомрут! А все почему? На машинах носятся, на мотоциклах, дурные головы.

Продолжая бурчать, она отхлебнула кефир, вытерла тыльнойстороной кисти рот и заявила:

– Во, нашла, Алиса Кочеткова!

Я обрадовалась:

– И на каком она этаже?

– В подвале, – сообщила бабка.

Я изумилась:

– У вас там палаты есть?

– Не-а, – мотнула головой старуха, – морг тама,преставилась твоя Алиса, севодни в три часа утра.

Я вцепилась пальцами в прилавок:

– Это точно?

– Нет, – вызверилась старуха, – шуткую так! Нународ, ваще без понятия! Померла она, померла, хочешь подробности узнать,ступай к доктору Рогову, Вениамину Сергеевичу, на второй этаж в ординаторскую.

Я покосилась на Свету, которая во время этого разговоракурила на крылечке, потом подошла к ней и сказала:

– Тут такой бардак! Старуха ничего не знает, зря только всправочной сидит. Ты подожди меня пока, сбегаю на второй этаж, узнаю, куда намидти надо.

– Ладно, – согласилась та, – на улице постою,очень у них в больнице противно воняет.

Я оставила ее на крылечке, а сама кинулась искатьдоктора. Неизвестно еще, какой он человек, может, рявкнет, как эта злая бабка скефиром.

Но Вениамин Сергеевич оказался приветливым дядечкой в очках.

– Мы сделали все, что смогли, – начал объяснятьон, – но, как говорится, увечья, не совместимые с жизнью. Я сразупонял – она не жилица, тяжелейшая черепно-мозговая травма. Кочетковой быламоментально сделана операция, но увы! Мы не боги! Очень жаль девушку, молодая,совершенно здоровая, и пожалуйста! Я бы этот лагерь давно прикрыл!В прошлом году у них двое ноги сломали, а у одного мужика сердечныйприступ приключился. А теперь вот – смертельный исход!

– К ней никто не приходил?

– Кого вы имеете в виду?

– Ну, может, подруга, мать, сестра, любовник?

– Нет, да мы бы и не пустили посторонних в реанимацию.

– Может, она что-то говорила перед смертью?

– Скончалась, не приходя в сознание!

Я спустилась вниз и пошла к Свете. Очевидно, на моемлице отразилось все, потому что моя однофамилица вдруг прижала к грудиостренькие кулачки и прошептала:

– Алиса?.. Да? Да?

– Да.

Света широко распахнула глаза, попятилась, облокотилась на«Пежо» и простонала:

– Так и знала, что этим закончится! Все к тому шло! Все!

Из ее глаз потоком хлынули слезы. Я открыла машину,посадила туда Свету, влезла за руль и поехала искать аптеку.

Раздобыв новопассит, я влила в Свету почти половинубутылочки. Она сидела, раскачиваясь, иногда лишь повторяя:

– Алиска! Алиска! Так я и знала.

Я погладила ее по плечу.

– Ты лучше говори больше, легче станет!

Внезапно она схватила меня за руку:

– Хотите расскажу, какая она была, Алиска?

Я украдкой глянула на часы. Мне еще предстоит везтидевицу в лагерь, а потом рулить в Москву. Рассказ Светы ничем не поможет всоздавшейся ситуации, только отнимет время, но не могу же я бросить чуть живуюот горя девчонку!

– Конечно, – кивнула я, – очень хочу. Давай пойдемвон в тот маленький ресторанчик, тебе надо выпить кофе, сладкий, крепкий,желательно с коньяком.