Вечером в их съемной квартире с обоями, которые свисалидлинными языками, открывая изъязвленную плесневым грибком стену, был небольшойпир – сыр, красное вино, теплый хлеб из французской пекарни, и огромная миска сорехами.

Орехи Долгов обожал.

Он качался на стуле, ел сыр, запивал его вином, заедалорехами и был страшно горд собой. Он был так горд, что даже немножко хвастался.

Три тысячи долларов или даже три с половиной – огромнаясумма!..

Ему нужна новая машина, мотаться на метро из больницы вбольницу, а потом еще на кафедру, которая была совсем в другом конце Москвы, небыло никаких сил, и компьютер бы хорошо купить поновее, и в отпуск неплохо бысъездить!.. В этот момент им обоим было решительно наплевать на то, что трехтысяч на все это точно не хватит, если только деньги сами собой как-нибудь непревратятся в тридцать или в шестьдесят тысяч. Нынче они были победителями жизни,миллионерами, богачами, и им весело было мечтать, как все это будет прекрасно –новая машина, новый компьютер, отпуск в Италии!..

Алиса как раз получила зарплату в своей фармацевтическойконторе, и не было никакой необходимости немедленно тратить эти три тысячи, ихвполне можно оставить на счете, и Долгов время от времени посматривал на своюкредитную карточку, которая перестала быть просто худосочным и пустым кусочкомпластика, данью моде на красивую жизнь! Карточка теперь означала, что у неготоже есть деньги, и он даже вполне может расплатиться этой карточкой в магазине– как в кино!

Он никогда не бывал в магазинах, где можно расплатитьсякредитной карточкой, но думать об этом, так сказать, гипотетически, былоприятно.

А потом вдруг ему опять заплатили – удивительное дело!.. Апотом еще раз, и в конце концов на этом самом пресловутом счете оказалось тысячпятнадцать долларов или около того.

Пятнадцать тысяч означали, что можно купить машину,«девятку» или даже «десятку», и поставить ее на учет, и оплатить страховку, иеще останется на вполне безбедную жизнь. Или на компьютер. Компьютер даже ещелучше, потому что он нужен был Долгову для работы, а все, что «для работы»,всегда было самым важным и шло под номером один!..

Они так и решили – машина и компьютер. Ну, и немного на«баловство». Алиса не возражала.

Она почти никогда ему не возражала, и Долгова это пугало.

Он все думал, когда же закончится игра и начнется настоящаяжизнь – та самая, в которой он опять окажется во всем виноват! И она станетговорить ему, что он всегда забывает о ее интересах, что работа ему дороже ее,Алисы, что денег не хватает, что она уже сто лет не была в Париже, а бывший мужготов был ее в этот самый Париж на руках носить!.. Еще она будет говорить проодноклассников, коллег и сослуживцев, которых уже рукой не достать, и упрекатьего в том, что он «начисто лишен всех нормальных амбиций».

Вместо этого она говорила ему, что он самый лучший человекна свете и как ей повезло, что она встретила его и даже заманила в постель и всвою жизнь – ей казалось, что это она его заманила!.. И что она теперь знает,что такое любовь, а раньше не знала и принимала за любовь какое-то другоечувство, тоже, может быть, теплое и светлое, но не имеющее к тому, что у нееесть сейчас с Долговым, никакого отношения!..

Еще она повторяла, что он великий врач, – он морщился,вздыхал и спрашивал, зачем она говорит такие глупости.

Еще она говорила, как благодарна судьбе за него, Долгова.

Не то чтобы он ее совсем не слушал или совсем не верил. Онзнал ее и знал, что вряд ли она станет так упоенно ему врать в каких-то своихцелях, да и вообще так врать вряд ли возможно! Нет, он верил ей, конечно, новсе-таки… не до конца.

Он врач и ученый и знает, за что отвечают гормоны, а за чтогипофиз или лобные доли мозга. И он все применял свои знания к Алисе, иполучалось, что тут дело как раз в гормонах, отчасти в гипофизе, а быть может,и в лобных долях!..

Ничего особенного. Пройдет.

То, что не проходит так долго, удивляло его, и он удивлялся,но всерьез думать «о жизни и любви» у него не хватало времени.

Он просто повторял себе, что не следует особенно увлекатьсяи надеяться на «вечную любовь». Это смешно в его возрасте. Алиса выдумала его,и немножко выдумала свою собственную «вечную любовь», и продолжает выдумывать,и пусть ее, лишь бы он сам в нее не поверил.

Хватит уже. Один раз поверил.

Рассуждая, какая прекрасная теперь у них будет жизнь смашиной и компьютером, они даже съездили посмотреть эту самую машину.

Была страшная жара, пахло асфальтом и подтекающим машинныммаслом, и они походили среди безбрежного моря нестерпимо сверкающих крыш. Этобыл такой праздник – они выбирали новую машину, первую в их общей жизни, ипусть эти автомобили были все на одно лицо, и красоты в них никакой не было, ипродавать их особенно никто не торопился.

Поначалу за ними таскался какой-то унылый тип. На карточке,приколотой к карману рубахи, у него было написано, что он «менеджер попродажам». От жары и плавящегося асфальта продавец нестерпимо потел,прикладывался к пластмассовой бутылке с водой, которая тут же запотевала, кактолько он заворачивал крышку. Потом он отстал от них, и когда они нашли болееили менее подходящую машинку и обнаружили, что продавца нет, Алиса через всюстоянку потащилась к ангару, в котором «оформляли сделки», и привела оттуда ужедругого, но тоже до крайности унылого. Этот из бутылки не пил, зато был оченьдуховитый – темная рубаха на спине под мышками была вся пропитана потом.

Потыкав ключами в замок, духовитый сообщил, что ключейименно от этой машины у него нет, и если уж им так приспичило, они могутпосмотреть во-он ту, она ничем от этой не отличается.

Долгов, который терпеть не мог расхлябанности, особенно наработе, сказал, что во-он ту он смотреть не будет, ибо не собирается еепокупать, а просит показать именно эту, которую как раз хочет купить. Духовитыйглянул на него замученными глазами, утер пот со лба, потоптался, ушел в сторонуангара и больше не вернулся.

Они еще походили между рядами, поговорили про то, какзамечательно, что у них теперь будет новая машина, пусть не эта, а какая-нибудьдругая – в конце концов, они ничем не отличаются друг от друга! Долгов ещесказал, что так и не может взять в толк, почему со времен царя Гороха в этойстране производят именно такие, унылые, однообразные и неинтересные машины, аАлиса сказала, что в нее придется поставить хотя бы одну подушку безопасности,потому что ездить просто так она Долгову не позволит, и они еще прикинули, вочто им может обойтись эта самая подушка.

А дня через три после работы Долгов потащился к приятелю. Втриста одиннадцатой больнице оперировали его отца, и Дмитрий Евгеньевич обещалзаехать, чтобы подробно рассказать, что и как. Приятель был «дальний» –кажется, их познакомили на чьей-то даче, и вроде этот самый приятель былкакой-то большой бизнесмен. Каким именно бизнесом он занимался, Долгов так и непонял, но тогда, на даче, по своей вечной привычке ни с того ни с сеговосхищаться людьми, весь вечер восхищался Борисом. Тот играл на рояле,рассказывал истории как-то так, что хохотали все, по-гусарски ухаживал сразу завсеми дамами, лихо танцевал и участвовал в домашней постановке, которую затеялахозяйка. Кроме этого самого Бориса и хозяйки, в постановке больше никто неучаствовал, все отказались!.. А Борис, похоже, был в искреннем восторге от всехзатей, и вечер, который был уже невыносимо скучен, когда гости еще толькосъезжались, превратился в фейерверк, праздник, бал-маскарад, и все благодаряодному человеку!