– Держим монстра из-за Фриды. Она сожглакучу чайников. Вечером едет сама на кухню и ставит воду, потом, конечно,забывает.

– Купите со свистком, – посоветовалая.

– Покупали, – отмахнуласьЛариска, – пока Фрида на кресле в кухню прирулит, чайник свистоквыплевывает. Старуха едет себе по коридорам, свист – раз и прекратился. Она тутже забывает, куда ехала.

– Надо приобрести электрический, самотключается, – предложила Лена, густо намазывая кусок батона шоколаднойпастой.

– Пройденный этап, – захихикалаЛюлю, – Фрида с ним в пять минут расправилась. Мы тоже со Степкой думали,что электрический сам отключится. Купили, торжественно на кухне установили. Ну,как думаете, что было дальше?

– Что? – спросила Лена.

– Фрида налила воды и поставила его нагаз.

Мы оглушительно захохотали.

– Приятно, когда у людей с утралучезарное настроение, – входя, сказал Кирилл.

Рядом с ним молчаливой тенью двигаласьбледная, невзрачная Диана. Удивительная женщина, со вчерашнего вечера я ни разуне слышала ее голоса. Может, немая? Супруга доктора тихо села за стол и, необращая внимания на собравшихся, принялась открывать банку с паштетом.

Через несколько минут спустились дети, Степани Петр. Последним вошел Серж. Профессор выглядел помятым и невыспавшимся.

– Дорогая, – сказал Степа, –попроси подогреть воду, чайник остыл. Ты, кажется, чем-то расстроена?

Жена молча протянула бусы. Муж взял сверкающиеперламутровые горошины, прочитал записку и вздохнул:

– По-моему, он нас ненавидел.

– Что вы такое сделали? –поинтересовался Серж.

Степа замялся:

– Иногда спорили с ним, в основном повопросам собаководства. Отец был хороший ветеринар, но привык действовать постаринке. Совершенно не признавал антибиотиков, лечил животных какими-топритираниями. Кесарево сечение не разрешал делать, мрак! Конечно, мы ругались!

За дверью раздался жуткий скрип, и в столовуювкатилась Фрида.

– Нечего делать из отца идиота, –вступила она с порога в бой. Я удивилась, как глуховатая женщина ухитрилась задверью услышать наш разговор.

– Вольдемар великолепно понималживотных, – продолжала старуха, – а старые методы, как правило, лучшеновомодных. И, говоря откровенно, разозлился он не из-за того, что вы спорили,а потому, что твоя жена пыталась отравить его стрихнином.

И она гневно ткнула тоненьким, похожим накарандаш пальцем в побледневшую Люлю.

– Мама, – возмутился Степа, –думай, что говоришь!

– Я-то думаю, – огрызнуласьФрида, – а вот твоя супруга должна радоваться, что ее не сдали в уголовныйрозыск.

Люлю как ни в чем не бывало продолжала пить кофе.

– Если будешь болтать глупости, вызовупсихиатра, – продолжал злиться Степан, – ты же знаешь, что произошлаужасная ошибка, мы извинились, с каждым может случиться!

Фрида возмущенно фыркнула и раздраженно ткнулапальцем в масленку.

– Погоди, погоди, – оживилсяПетр, – что за история со стрихнином?

– Ерунда, – сообщил Степан.

– Ничего себе ерунда, – возмутиласьмать, – чуть не отравили несчастного отца.

– В доме завелись крысы, – спокойнопояснила Люлю, – и я случайно перепутала стрихнин с солью. Они оченьпохожи – белые крупинки. Взяла и случайно насыпала в суп для Вольдемарастрихнин. Банки рядом стояли.

– Вы держите на кухне стрихнин? –изумилась Маша. – Это очень опасно.

– И к тому же еще и странно, –пробормотал Петька, откусывая ветчину, – очень странно.

Люлю покраснела.

– Повторяю, в доме завелись крысы, аВладимир Сигизмундович до смерти их боялся. Помня про его больное сердце, мы нестали пугать старика. Сначала купили отраву, но она не подействовала, тогдаприменили чистый стрихнин. И здесь я, конечно, совершила глупость. Пересыпалаяд в банку и перепутала.

– А как отец догадался, что в тарелкеотрава? – поинтересовался Кирилл. – Насколько я знаю, стрихнин необладает ярко выраженным вкусом и запахом.

– У него началась минут через двадцатьрвота, желудочные колики, вызвали врача, тот сначала поставил гастросиндром, нуа когда пришел анализ, сразу стало все ясно, – пробормотал Степан.

– Какой анализ? – влезла Маша.

– Как только у него заболел живот, мужвелел взять пробу всех блюд, подававшихся к обеду, – торжественно заявилаФрида.

– Кстати, это полностью меняоправдывает, – заметила Лариска, – неужели вы думаете, что янастолько глупа, чтобы не вылить вовремя отравленную еду? Так нет же, и суп ивторое чудесным образом ждали на кухне.

– Ты только забыла прибавить, –прогремела свекровь, – что в тот день на первое подавали овсяный суп. Аего ни ты, ни Степан, ни ваш избалованный мальчишка не едите. Специальнодождалась, чтобы своих не отравить, а меня Господь спас, не захотелось обедать.

– Знаешь, Фрида, – обозлиласьЛюлю, – у меня всегда все отлично получается, и если бы я решила отравитьвас, поверь, сделала бы это наверняка, сыпанула яду побольше.

Старуха ничего не ответила. Петя медленноотодвинул чашку.

– Ну очень странно! Меня тут не было, когдаумер отец. Говорите, в одночасье скончался? Попил кофейку и тут же упал? Асахар в сахарницу новый положили? Вдруг тоже со стрихнином перепутали – белыекрупинки. Вы хоть предупреждайте, а то страшно!

Лариска отшвырнула салфетку и выскочила изстоловой. Степан побагровел:

– Петька, прекрати идиотские шуточки.Мать совсем из ума выжила, а тебе должно быть стыдно.

– Подумаешь, цаца какая, –усмехнулся брат, – уж и пошутить нельзя.

– Мы еще посмотрим, кто из умавыжил, – пригрозила Фрида.

Воцарилось тягостное молчание. Я посмотрела надетей. Говорливая Маруся присмирела, ее пухлые детские щеки покрывал огненныйрумянец. Миша, сын Степана и Ларисы, наоборот, побледнел, на худенькоммалокровном личике выделялся большой, похожий на клюв, нос Войцеховских. Мальчиклихорадочно отщипывал кусочки батона и крошил их в тарелку.