Пришлось согласиться. Танцевать не люблю, да ине умею, пожалуй, к тому же мне на ухо наступил даже не медведь, а слон. Но иСерж большим мастерством не отличался. Мы медленно топтались в углу гостиной иотдавили друг другу ноги.

– Спасибо, большое спасибо, –неожиданно произнес профессор.

– За что? – искренне удивилась я.

– За то, что не рассказали про нашупервую встречу, – потупился психолог, – видите ли, Леночка не знает,что Беллу убили.

– И как же вы собираетесь скрыть от нееданный факт? Это ведь нереально, кто-нибудь обязательно проболтается иливыразит вам сочувствие. Нельзя же предупредить всех знакомых!

– Сам знаю, что глупо, – вздохнулСерж, – но такую женщину, как Лена, можно встретить только раз в жизни.Вот и не захотел ее отпугивать. А то будет держаться от меня подальше.

– Насколько я поняла, вы стали женихом вноябре, но ведь не на следующий день после знакомства?

– Нет, конечно. Мы встретились два годаназад, когда Лена поступила в аспирантуру.

– Два года!

– Сначала она была просто моейаспиранткой. И только в марте этого года отношения стали более близкими.

Я промолчала. Ну и жук этот Серж. Помню, каксо слезами на глазах рассказывал полковнику об измене жены и своих глубокихпереживаниях. А сам, оказывается, завел бурный роман с хорошенькой аспиранткой.

– Очень прошу вас, – страстнозашептал Серж, – просто умоляю, не рассказывайте никому про Изабеллу.

– Не буду, выпутывайтесь сами, я несплетница.

На радостях профессор поцеловал мне руку.

Утром проснулась рано, когда еще не былодевяти. Повертелась немного на чужой постели и решила спуститься вниз попитькофе. В столовой на диване сидела Люлю. Впервые за годы знакомства я видела ееплачущей.

– Что случилось? Кто-нибудь заболел?

Лариска молча показала большую нитьискусственного жемчуга. На конце болталась записка: «Это не сокровище, а бусына елку».

– Ну и что? Почему тебя так расстроилиэти бусы?

Люлю шмыгнула носом:

– Господи, ты же ничего не знаешь.

И она рассказала невероятную историю. СтарикВольдемар скончался месяц назад. Выпил кофе и упал лицом в чашку. Врачконстатировал смерть, вскрытие показало обширный инфаркт. Никто не удивился:старику было без малого девяносто, из которых семьдесят он дымил, как паровоз.Удивление пришло позже, когда нотариус стал читать завещание. Сначала ухо всемрезанула странная фраза: «Все движимое и недвижимое имущество оставляю ФридеВойцеховской, которую считаю и признаю своей женой».

Старики состояли более сорока лет в браке, иникто не понял, зачем мужу понадобилось подтверждать факт женитьбы. Но это былоеще не все.

«В моем доме, – продолжалнотариус, – спрятано сокровище, несметное богатство. И принадлежать онобудет тому, кто его нашел, пусть даже он не является членом семьи. Это моямаленькая месть, сами знаете за что».

– И вот теперь, – безнадежноговорила Лариска, – мы уже почти месяц ищем. Как в сказке: «пойди туда, незнаю куда, принеси то, не знаю что».

Стало понятно, почему в доме такой кавардак изачем распороли подушки. Самое ужасное, что Владимир Сигизмундович, мерзкийшутник, позапихивал везде разнообразные подделки. Петька нашел «изумрудное»ожерелье из бутылочных осколков, Анна обнаружила в потайном ящике буфетагигантский рубин, оказавшийся при более детальном рассмотрении тоже стекляшкой,только красного цвета. Наконец нынче утром Лариска вытрясла из матрасика, накотором спит кошка, «жемчуг».

– Нить оказалась такой длинной, –жаловалась Люлю, – я тянула и тянула ее, как фокусница. Ну, думаю, нашла.А на самом конце висит мерзкая записка. Боже, как я его ненавижу. Уверена,Фрида знает, где запрятано богатство. Поэтому, глядя на поиски, противненько ухмыляется.У нас сейчас как раз трудный период. Дела в питомниках идут не блестяще, исолидное денежное вливание здорово помогло бы. К тому же я опасаюсь, чтосокровище найдут чужие – Кирилл, Диана или профессор этот.

– Выгони всех и ищи спокойно.

– Так не уезжают, – всплеснуларуками Люлю. – Петька, когда Вольдемар был жив, раз в году максимум на двадня заявлялся. Они друг друга терпеть не могли. А как только про сокровищеузнали, их с места не сдвинешь. Уже целый месяц живут. Днем помогают искать смилой улыбкой. А ночью, слышу, ищут тайком.

– Может, уже нашли? – спросила я.

– Нет, – возразила Лариска, –тут же бы убрались. Главное, не знаю, что это: брильянты, изумруды, рубины?

– А почему это должны быть обязательнокамни?

– А что еще? Кружева?

– Зачем! Золотые монеты, ценные бумаги,купчие на землю, да мало ли что.

– Нет, помню, Владимир Сигизмундовичиногда намекал, что владеет сокровищем Войцеховских, уцелевшим и невероятноценным. Конечно, камни.

Я подошла к столу и налила остывший кофе. Ну идела. В большом доме куча комнат: пять спален для гостей, две детские,столовая, гостиная, кабинет Степы, будуар Люлю, большое, почти сорокаметровоепомещение, где жила Фрида, прибавьте сюда несколько ванных и туалетов, кухню,кладовую, бельевую, прачечную! А еще примыкающее здание небольшого питомника надвадцать наиболее элитных собак!

– Мог он спрятать вещи в питомнике или водворе?

Люлю отрицательно помотала головой:

– Нет, в завещании четко сказано –сокровище в доме. Здесь и только здесь.

Послышались шаги. В столовую упругим шагоммолодой женщины вошла Лена. Я с завистью посмотрела на нее. Люди, бодровскакивающие рано утром с кровати без малейшего признака сонливости, всегдавызывали у меня чувство черной зависти. Сама-то не способна проснуться до обедаи хожу до двенадцати, как сонная муха. Лена выглядела бодрой и свежей.

– Доброе утро, Ларочка, – радостнопрощебетала девушка и ухватила чайник. Пощупала эмалированные бока и капризнопротянула: – Остыл.

Потом оглядела его и со вздохом произнесла:

– Лариса, почему не выбросишь чудовище?

Я уставилась на чайник. На красивом столе,заставленном дорогой посудой, он смотрелся странно – уродливый, с облупившейсяэмалью и пятнами ржавчины. К тому же ужасно тяжелый.

Люлю улыбнулась: