Не успела пожариться картошка, как прибежалСережка, потом Катя. Вечер пролетел незаметно, в домашних хлопотах. Наследующий день пришлось сначала улаживать дела в школе, потом сходить ктренеру… Словом, о Насте я вспомнила только в субботу, собираясь на рынок.Вытряхнула на диван сумку в поисках кошелька и наткнулась на ключик. Делать нечего,придется ехать в ЦИТО, мало ли что хранится в ячейке, насколько я знаю, безключа к ней и близко не подпустят.

В Центральном институте травматологииприветливая женщина в безукоризненно белом халате принялась методичноперелистывать большую книгу. Минут пять она внимательно вчитывалась в страницыи наконец заявила:

– Такая не поступала.

– Проверьте еще разок, – попросилая. – Звягинцева Анастасия, с переломом шейки бедра, переведена из Склифа.

– У нас не пишут, откуда больной, –вежливо возразила служащая и опять принялась изучать пухлый том.

– Нет, не было.

Я страшно удивилась:

– Как же так! Говорили, к вам отправили,сустав искусственный собрались ставить.

Женщина развела руками.

– Может, передумали или в другоеучреждение определили. Сейчас пластику многие делают, на самом деле ничегосложного, цена, конечно, кусается…

В глубоком изумлении я вышла на Садовое кольцои решила доехать до Склифосовского, не так уж и далеко было.

Коза был в ординаторской. Увидев меня, онхмыкнул и ехидно спросил:

– Небось назад хотите…

– Ни за что, – успокоила яего, – скажите, куда увезли Настю Звягинцеву?

– Звягинцева, Звягинцева, – началчесать в затылке хирург.

– Перелом шейки бедра из 717-й, –напомнила я.

– Ах, эта, – обрадовался СтаниславФедорович и потянулся к толстым историям болезни.

Нет, все-таки у врачей омерзительная привычказапоминать не человека, а его хворобы. В прежней жизни я часто посещалагинеколога, все надеялась родить ребенка, да видно, не судьба. На прием ходилатолько к профессору Карымышинскому. Так вот, милейший Михаил Федорович никогдаменя не узнавал. Я появлялась в кабинете, и доктор сухо бросал:

– Раздевайтесь.

Но стоило влезть на кресло, как добряк-врачрасплывался в радостной улыбке.

– Фросенька, детка, как дела?

Узнавал он меня не по лицу. Вот и Козаприпомнил Настю, лишь услышав про диагноз.

– Ее свезли в ЦИТО, – пояснилхирург, – вот черным по белому записано: родственники пожелали дальнейшеелечение проводить в НИИ травматологии.

– Но там Насти нет, – пробормоталая, – разве вы не ответственны за больных?

– Только пока они в моей палате, –хмыкнул Станислав Федорович, – вышли за ворота, и привет!

– Дайте ее домашний адрес, –попросила я.

– Красноармейская, дом 27, – охотнопошел навстречу Коза, – и телефон есть.

Я быстренько записала данные, но тут хирургнеожиданно насторожился:

– Погодите, вам зачем?

Секунду я поколебалась, а потом соврала:

– Она случайно наш чайник прихватила,«Тефаль» с золотой спиралью.

– А, – успокоился врач, –конечно, нехорошо, ну ничего, позвоните, и все устроится.

На улице стояла немыслимая стужа. Постанываяот мороза и клацая зубами, я понеслась по проспекту Мира к метро. Навстречубежали прохожие, укутанные по самые брови. Уличные торговцы, все как один вгигантских валенках и армейских полушубках, резво подпрыгивали на месте, хлопаясебя по бокам рукавицами.

Я влетела в просторный вестибюль, чувствуя,что желудок превратился в кусок льда. В тепле щеки защипало, а нос началбезостановочно чихать.

– Ходит тут, заразураспространяет, – прошипела тетка лет шестидесяти, торгующаягазетами, – сиди дома, коли грипп подцепила.

Решив не обращать внимания на хамство, яподошла к телефонам-автоматам и набрала номер, полученный от Козы. Мерные гудкиспокойно падали в ухо, на десятом рука потянулась к рычагу, но тут раздалсящелчок и сердитый мужской голос:

– Кого надо?

Однако можно ведь и повежливей.

– Анастасию Звягинцеву.

– Она больна, к телефону неподходит, – отрезал голос и уточнил: – Лежит в клинике.

– В какой?

– Кто вы? – еще более сердито произнесмужик. – Чего хотите?

Я даже не успела подумать, как язык сболтнул:

– Медсестра из Склифосовского беспокоит.Мы обязаны указать в карте, куда перевели больную.

– В 1269-ю клинику, – пояснилнелюбезный собеседник, делаясь почти учтивым.

– Да? – изобразила яудивление. – А говорили, в ЦИТО…

В трубке что-то хрустнуло, и парень пояснил:

– Правда, думали туда, только оченьдорого, в 1269-й бесплатно делают. Так что не волнуйтесь, отметьте, где надо, иоставьте меня в покое.

Потом, очевидно, чтобы смягчить свое хамство,добавил:

– Извините, хлопот полон рот, Настя вбольнице, а тут еще мать заболела.

Я повесила трубку и стащила варежки.Интересно, где это 1269-я больница? Оказалось, в Перово, причем в двух шагах отметро, я даже не успела замерзнуть, только вдохнула пару раз ледяной воздух.

И снова женщина в окошке с табличкой«Справочная» принялась ворчать:

– Звягинцева, Звягинцева…

Палец с обломанным ногтем медленно скользил построчкам.

– Нет такой, – вздохнула служащая.

Я удивилась и обозлилась до крайности. Ехалачерт знает куда и совершенно зря. Ну нет, я так просто не отстану.

Войдя в здание метро, я опять приняласьназванивать Насте домой. И снова трубку сняли лишь на пятнадцатый гудок, ивновь злой голос рявкнул:

– Что надо?

– Простите, недавно звонила вам, ямедсестра из Склифа.

– Что еще? – пробормотал мужчина.

– Боюсь, неправильно записала номерклиники, куда перевели Звягинцеву.

– 1269-я, – гавкнул мужик.

– Ее там нет, – спокойно парировалая.