Ольга была совершенно убеждена, что эта великая нациядостигла своих великих высот, потому что каждый ее гражданин, глядя на своеотражение в зеркале, истово и с удовольствием уважал себя – и так на протяжениинескольких столетий.

– Поехали сначала в Евровидение. Сюжет потом, да и сниматьнечего.

Со дня на день ожидали штурма Кабула “войсками талибов имоджахедов”, но пока не происходило ничего такого – по окраинам постреливали нетолько ночью, но и днем, пыльные БТР время от времени мчались неведомо куда, ивсе замирало – началось, не началось?..

А еще Ольга решительно не могла понять, чем отличаются“свои” от “чужих” – те же злые настороженные глаза, те же бороды почти догладких загорелых лбов, та же гортанная речь.

Говорят, что “чужие” довели страну до ручки. Ольга вовсе небыла уверена, что “свои”, перехватив инициативу, не доведут страну “до ножки”,или до чего они еще могут ее довести, по логике?..

“Ровер”, принадлежавший Ники, то есть Би-би-си, всегда стоялв одном и том же месте, прямо за гостиницей, во дворе какого-то странного дома.Он был необитаем и напоминал советский долгострой конца семидесятых, нопочему-то считался “безопасным” – почему?.. Впрочем, “ровер” там прекрасно себячувствовал, с ним никогда ничего не случалось, и Ники каждый раз, встречаясь сним утром, любовно хлопал его по пыльному крылу, как будто это была не машина,а лошадь.

До корпункта Евровидения было не слишком далеко – если ехатькак положено, по улицам, но “как положено” ехать не разрешалось. Надо было вобъезд, через несколько КПП, с предъявлением ксив и физиономий.

Ксивы предъявлялись в развернутом виде, а физиономии безсолнечных очков, и Ольге всегда становилось не по себе, когда в нее впивалисьтемные странные глаза проверяющего.

Мы никогда не найдем общего языка. Никогда.

Мечты об этом – утопия. Мы не готовы жить, понимая их, а имнет до нас никакого дела. Нас для них нет. Есть только некая цель – переделатьмир так, чтобы он стал похож на Кабул в данную минуту. В этом мире можно будеттолько одно – воевать, а именно это и есть то, что они умеют и делают лучшевсего.

Ужас, сказал бы Ники.

Машину сильно трясло на разбитой дороге. Ники под настроениелюбил так ездить – “без башки” это называлось на мужском языке. Ольга держаласьруками за щиток и думала о посылке – вот интересно, есть там колбаса или нет?!– о разбитой дороге, о том, что снимать нечего, и о Бахрушине, конечно.

Думала примерно так – как он там, без нее? Невозможно быловообразить ничего глупее этого вопроса, но ей почему-то только это шло вголову. Колесо тряслось и прыгало на капоте в такт ее мыслям, серое от грязи.Мысли тоже были какие-то серые. Вчерашний дождь превратил пыль в грязь, зато водворе гостиницы обнаружились несколько чахлых кустиков с робкими цветочками.Ольга долго на них умилялась.

– Может, связь сегодня восстановится, – пробормотал рядомНики и вдруг повернул руль, сильно выкрутив кисть, и нажал на тормоз. Ольгачуть не ткнулась лбом в щиток.

– Ты что?!

– Остановка по требованию. Не видишь, что ли?

Ну да, конечно. Первая проверка документов.

Их долго рассматривали, особенно Ольгу – как лошадь илиишака, которого собираются купить на базаре, – пристально, оценивающе, нодовольно равнодушно. Все равно ведь не человек, а лошадь или ишак!

Какие-то оборванные дети перестали бегать друг за другом,подошли и тоже стали смотреть серьезными взрослыми равнодушными глазами.

– Черт, – пробормотала Ольга.

– Да ладно, – не поворачиваясь, сказал Ники, – в первый раз,что ли?

Документы зачем-то понесли в фанерную будку, именно Ольгины,Беляеву вернули сразу – Би-би-си есть Би-би-си.

– Ники, – негромко сказала Ольга, – вот ответь мне, почемуот тебя никогда никому ничего не надо, а от меня всегда и всем?!

– Баба на войне, – все так же не глядя на нее, начал Ники. –Это раз. Русская. Это два. Красивая, это три.

– Мне кажется, что просто они не уважают меня как представителямоей страны.

Ники коротко глянул на нее и опять перевел взгляд на“ровер”, чтобы не пялиться на детей, молча стоявших вокруг, и напроверяльщиков.

– Они вообще никого не уважают как представителя какой-тостраны. Англичан боятся. Американцами пользуются. То есть это им кажется, чтопользуются.

Бородатый афганец показался на пороге будки и повелительномахнул Ольге рукой. Она медленно подошла, а Ники остался. Она спинойчувствовала, как он вдруг напрягся, даже мышцы вздулись, и паника выползлаиз-под машины, задрала плоскую змеиную голову, разинула отвратительную пасть.

Афганец что-то длинно сказал – у него были дерзкие глаза ивеселый рот. Это был самый страшный афганец из всех, кого она видела. Почему-тостало совершенно ясно, что ему ничего не стоит вернуть ей документы илиперерезать горло. И то, и другое действие не потребует от него никаких усилий.

Он ткнул в ее сторону бумагами и опять что-то сказал.

– Что? – по-английски спросила Ольга.

– Куда?.. – он выговорил простое слово с таким трудом, чтоона поняла не сразу, а следовало бы понять, чтобы не раздражать его.

– Евровидение.

Он посмотрел в бумаги, потом обернулся и что-то громкопрокричал внутрь каморки, махнул рукой, засмеялся, сунул бумаги ей почти влицо. Она отшатнулась и перехватила их унизительным быстрым подчиненнымдвижением, а он повернулся и ушел.

Спина у нее была совершенно мокрой.

Ольга вернулась к “роверу”, возле которого курил Ники, и, неглядя друг на друга, они забрались в высокую машину и проехали железныйзадранный шлагбаум. Никто не давал себе труда ни поднимать, ни опускать его.

– Я больше не могу.

– Да ладно.

– Не могу я больше.

– Не можешь, – неожиданно жестко сказал оператор, – давайтогда первым рейсом в Душанбе, а оттуда в Москву! Снимешь сюжет про выставкусобак, мне сюда перегонишь, я оценю.

– Я не умею снимать собак.

– Не умеешь, тогда снимай то, что снимаешь сейчас. “Не могу”скажешь, когда в Москву вернемся. Логично?

– Логично.

В корпункте Евровидения наблюдались оживление и бурнаяактивность – и то, и другое было неотъемлемой частью данного корпункта, таксказать, его визитной карточкой и лицом.

Ольга понятия не имела, где и у кого станет искать здесьпосылку. Попался знакомый журналист с TF-1, но он ничего не знал о посылке,слышал только, что вчера пришел конвой из Ходжа-Багаутдина, с ним кто-топриехал, а кто… ищите сами.