наша, — Дарина отступила к выходу. — Готовься, скоро придут за тобой. Тогда и узнаешь, какая участь тебя ожидает. Мою считаешь плохой? Ну-ну! Посмотрим, как запоешь, когда поймешь, что тебе судьба уготовила! Наплачешься еще, полукровка!

— Что это значит? — я рванулась за ней, но дверь темницы захлопнулась прямо перед моим носом.

Не оставалось ничего иного, как вцепиться в прутья решетки, в бессильной злости глядя вслед стерве.

— А не скажу! — она с удовольствием громко расхохоталась. — Мучайся теперь! Пусть эта мысль у тебя в голове крутится, как бешеная лисица, пусть всю тебя искусает, бешенством своим заразит, чтобы и ты по камере носилась, места себе не находя, от стенки до стенки шваркаясь! Так тебе, полукровка, поделом!

Когда ее мстительный смех стих во тьме, в которую она ушла, покачивая бедрами, я обернулась и посмотрела на Дженни.

— Что они нам уготовили? — прошептала едва слышно.

Мысли и в самом деле наполнили голову, жалясь, будто обезумевшие шершни. Страх липкой волной пробежал по спине, впиваясь когтями в позвоночник. Что теперь будет?

— Темная эта бабенка, — со вспышкой появившись рядом, задумчиво прошептал Кир. — Как приблизилась она, меня сразу отсюда вышибло, в один миг!

— Не слушай эту мерзкую бабу! — подруга порывисто обняла меня, дрожащую. — Она же как кошка дурная, зловреднючая — ищет, где бы попакостней нагадить, только и всего, Иви. — Погладила меня по голове, согревая своим теплом и поддержкой.

— Думаешь? — спросила я.

— Конечно, — заверила Дженни. — Завидно ей, что ты любовь свою нашла, да еще и с таким красавцем-демоном. А она завсегда только подстилкой старика гнусного останется, которую он того и гляди под зад выпнет из замка. Их век недолог. Натешился мужичок, хвать за шкварник бабу надоевшую и в грязь выкинул. На смену помоложе да покрасившее, посвежастее подобрал.

— Не тот случай, — я покачала головой, отстранившись от нее. — Дарина крепко Сазентана держит. И не за яйца, — усмехнулась, глядя на открывшую рот девушку, — тут посерьезнее что-то имеется.

— Так что же для мужика серьезнее-то может быть?

— А давай подумаем, — я понизила голос и отошла от двери подальше. — Если они хотят моего отказа от брака с Дэстаном, — судорожно сглотнула, — и намерены выдать меня за кого-то из драконов замуж, значит, уже придумали, как убьют нынешнего Императора, отца моего супруга.

— Да им же не подобраться к нему, — шепнула Дженни, нахмурившись. — Его охраняют так, что никто и близко не подойдет.

— Из чужих, — уточнила я, начиная видеть, какой вырисовывается «узор». — Зато своих, которых никто не заподозрит, подпустят безбоязненно. Да и война началась, на нее все спишут.

— Думаешь на Лунару? — предположила девушка. — Вот никогда мне не нравилась эта раскрасавица, и не зря, выходит!

— Нет, вряд ли, — помотала головой. — Ей-то зачем? Она лишь при муже имеет положение и власть. Если его свергнут, то ее участь незавидна. И она по-настоящему любит супруга, как мне кажется, — в душе расправила крылья тоска. — У меня лишь один кандидат, который мог польститься на обещания драконов и вступить с ними в сговор — из-за того, что очень охоч до власти. Лишь у него хватит дурости и амбиций пойти против своих.

— Да неужто? — подруга ахнула, прикрыв рот рукой.

Мы переглянулись и замолчали, так и не назвав имя того, кто предал бы собственного отца. Брата моего мужа, принца Фаэртара.

Будь он проклят, рыжее отродье!..

Глава 30. Белые лилии

Дэстан

— Пенного нам еще плесни, красавица, — Йорик шлепнул по заднице пробегавшую мимо служанку.

Девушка, умудряясь одновременно прижимать к объемной груди и кубки с отвратным пойлом, и с пяток плошек с дурно пахнущей похлебкой, кивнула ему и помчалась дальше.

— Где носит этого проходимца? — буркнул друг, глянув по сторонам на пьянствующих драконов.

— Терпение, рыжий, — Китан отодвинул от себя недоеденный ужин, гарантирующий несварение и ночь в сортире, и принялся щипать горбушку хлеба, закидывая в рот по чуть-чуть. — Явится, никуда не денется.

Я прикрыл глаза, стиснув зубы. У меня тоже не хватало сил сидеть в вонючей таверне, ожидая нашего шпиона среди драконов, в то время как моя любимая маялась в плену. Дорогу я перенес легко, ведь все эти дни шел к ней, моей непослушной. Почти без продыху, без ночевок, меняя едва живых лошадей на свежих, несся вперед, загоняя и себя, и друзей.

Но сейчас, когда мы вступили в самое сердце земель Сазентана, пришлось снизить темп. Нам нужна была информация и поддержка с выходом на продажных чиновников этой провинции, получившей название Долина белых лилий. Они цвели сейчас, и этим одуряющим запахом пропиталось все вокруг. Даже грязные шлюхи, уличные псы и лужи во дворах благоухали изысканным ароматом, нежным, как кожа моего драгоценного цветка, тоже белая и тонкая.

Отцу Иви пророчили в этом году небывало богатый урожай, ведь вся долина раскрыла хрупкие лепестки, в то время как в последние десять лет это место не могло похвастаться и сотней цветов. Из-за этого земли оказались наводнены рабочими, которые съезжались сюда целыми семьями — в надежде хорошенько подзаработать. Среди них затерялись и мы, внешне такие же оборванцы, любители быстрой наживы, не чурающиеся выпить и побуянить.

С утра все приезжие продирали глаза и, проклиная жизнь, садились в скрипучие повозки, такие же едва живые, как и люди. Чахлые лошаденки свозили их к долине, где и начиналась работа под изнуряющим солнцепеком. До сих пор не понимаю, как они умудряются весь день, имея лишь пару коротких передышек, стоять внаклонку и осторожно, чтобы не повредить хрупкие цветы, собирать драгоценную пыльцу с тычинок.

Вечером надсмотрщики взвешивают ее у каждого из тех, кто уже едва стоит на ногах, умирая от боли в спине, и выплачивают зарплату — жалкие гроши, большинство которых тем же вечером осядет в тавернах наподобие той, где мы томились сейчас. Наполнятся карманы торгашей, шлюх и ворья, которого вокруг немерено развелось. Ведь оно, как мухи на известный продукт, слетаются туда, где можно урвать свой кусок.

Хотя настоящие воры сидят в теплых домах, обходя дурные заведения стороной. Они верой и правдой служат главному местному гаду —