подсказывает тебе нечто иное, может, ты лучше меня умеешь вести дело, но лично я и так с трудом убеждаю подозреваемых признаться в том, что они сделали. И могу с уверенностью сказать, что ни разу за всю карьеру не заставлял их признаваться в том, чего они не делали. Если Конор Бреннан говорит, что он тот, кто нам нужен, то только потому, что это правда.

– Но он не похож на других, верно? Вы сами говорили, да мы оба говорили: он другой. Тут что-то странное.

– Ну да, он странный. Но он не Иисус. И он здесь не для того, чтобы отдать жизнь за грехи Пэта Спейна.

– Есть и другие странности. Как насчет радионянь? Их-то не Конор установил. А дыры в стенах? Что-то происходило внутри дома.

Я тяжело привалился к стене и сложил руки на груди. Возможно, все дело в усталости или в пятнах желтовато-серого рассветного солнца в окне, но победная эйфория окончательно исчезла.

– Скажи, сынок, откуда такая ненависть к Пэту Спейну? Может, у тебя комплекс из-за того, что он был столпом общества? Если так, лучше избавься от него, да поскорее. Не в каждом деле найдется славный мальчик из среднего класса, на которого можно все повесить.

Ричи бросился на меня, выставив вперед палец, и на секунду мне показалось, что он ткнет меня в грудь, но ему хватило ума сдержаться.

– Класс тут ни при чем. Вообще. Я коп – такой же, как вы. Я не тупой гопник, которого вы взяли к себе из милости, потому что сегодня день “Приведи на работу быдло”.

Он был слишком зол и стоял слишком близко.

– Тогда и веди себя соответственно, – сказал я. – Сделайте шаг назад, детектив, и успокойтесь.

Ричи попялился на меня еще секунду, потом отошел, прижался к стеклу и сунул руки поглубже в карманы.

– Скажите, а почему вы так категорически уверены, что это не Патрик Спейн? Откуда такая любовь к нему?

Я не обязан объясняться перед каким-то зарвавшимся салагой – но мне хотелось это сделать, хотелось затолкать свои слова поглубже в голову Ричи.

– Потому что Пэт Спейн играл по правилам, – сказал я. – Он делал все, что полагается. Убийцы живут по-другому. Я с самого начала тебе говорил: такие вещи на ровном месте не случаются. То, что родственники рассказывают репортерам: “Ой, я не верю, что он мог это сделать, он же такой паинька, в жизни мухи не обидел, они были самой счастливой парой на свете” – все это брехня. Каждый раз, Ричи, каждый раз оказывается, что у полиции на паиньку досье толщиной в руку, или что он мухи не обидел, только вот держал в ужасе жену, или что они были бы самой счастливой парой на свете, если бы не тот малозначительный факт, что он трахал ее сестру. Но нигде нет ни намека, что что-либо из этого имеет отношение к Пэту. Ты сам говорил: Спейны старались. Пэт делал все, что в его силах. Он был хорошим парнем.

Ричи стоял на своем:

– Хорошие парни ломаются.

– Редко. Очень-очень редко. И на то есть причины. Потому что у хороших парней есть то, что удерживает их в трудные времена, – работа, семья, обязательства. У них есть правила, которым они следовали всю жизнь. Уверен, тебе все это кажется беспонтовым, но факт остается фактом: правила работают. Благодаря им люди не переступают черту.

– Значит, Пэт был славным мальчиком из среднего класса. Столпом общества, – сухо сказал Ричи. – И поэтому убийцей он быть не может.

Я не хотел спорить об этом, только не в душной комнате для наблюдений ни свет ни заря, в потной рубашке, липнущей к спине.

– Ему было чем дорожить. У него был дом – пусть и в полной заднице, но уже с первого взгляда видно, что Пэт и Дженни его обожали. Была женщина, которую он любил с шестнадцати лет. “По-прежнему без ума друг от друга” – так сказал Бреннан. Было двое детей, которым нравилось по нему карабкаться. Вот что удерживает хороших парней, Ричи. У них есть любимый дом и любимые люди, о которых нужно заботиться. Вот что удерживает их на краю пропасти, в то время как другой бы сорвался. А ты пытаешься убедить меня, что в один прекрасный день Пэт взял и все это разрушил – ни с того ни с сего, без всякой причины.

– Не без причины. Вы сами сказали: он мог все потерять. Работы нет, дома скоро не будет, жена тоже, возможно, уже собиралась забрать детей и уйти. Такое бывает. Такое происходит по всей стране. Если их попытки терпят крах, самые ответственные ломаются.

Внезапно я почувствовал, что выдохся, – две бессонные ночи запустили в меня когти и потянули вниз.

– Сломался Конан Бреннан, – сказал я. – Вот человек, которому нечего терять – у него нет ни работы, ни дома, ни семьи, ни даже рассудка. Ставлю любую сумму – порывшись в его жизни, мы не найдем крепкой компании друзей и близких. Бреннана ничто не держит. Кроме Спейнов, ему некого любить. Последний год он жил словно какой-то отшельник или Унабомбер – только для того, чтобы следить за ними. Даже твоя собственная теорийка строится на том факте, что Конор – неадекватный выродок, который, черт побери, шпионил за Спейнами в три часа ночи. Ричи, у парня плохо с головой. И от этого не отмахнешься.

За спиной у Ричи, в резком белом свете комнаты для допросов, Конор положил ручку и стал тереть глаза – в унылом, безостановочном ритме. Я подумал о том, сколько он уже не спал.

– Помнишь, мы говорили о самом простом решении? Оно сидит у тебя за спиной. Если найдешь доказательства того, что Пэт был конченым подонком, избивал жену и детей до полусмерти и готовился уйти от них к модели из Украины, тогда и приходи. А пока что я ставлю на психа.

– Вы же сами говорили, что “псих” – не мотив, – возразил Ричи. – То, что его расстраивали несчастья Спейнов, – это ерунда. Проблемы у них начались много месяцев назад. И вы хотите меня убедить, что позапрошлой ночью он ни с того ни с сего – да так быстро, что даже не хватило времени убраться в логове, – решил: “По телику ничего нет… А, знаю, что делать, пойду-ка я к Спейнам и всех укокошу”? Да ладно. Вы говорите, что у Пэта Спейна не было мотива. Черт побери, а у этого парня какой мотив? Нахрена было их убивать?

Помимо прочего, убийство уникально тем, что только оно заставляет нас задаваться вопросом