Так сошла со сцены истории эта партия, насчитывавшая в своих рядах много блестящих и глубоких умов, но мешавшая, благодаря отсутствию энергии и понимания исторического процесса, дальнейшему развитию революции. Она была почти целиком уничтожена, так как и в провинции пали наиболее выдающиеся представители ее. Гаде, Салль и Барбару были казнены в Бордо, Рабо Сент-Этьенн был предан одним ложным другом, Кондорсе покинул убежище, в котором он мог считать себя в безопасности и где он среди всех этих бурь написал свою книгу о способности человеческого рода к совершенствованию; его арестовали вблизи Парижа и в тюрьме он отравился. Петион и Бюзо были растерзаны волками, и их трупы нашли около Бордо. Госпожа Ролан была осуждена в Париже и казнена 8 ноября. Все сидевшие вместе с нею высоко чтили ее и плакали, когда она выходила из тюрьмы. Она умерла со спокойствием и гордостью римлян, а когда до ее мужа в Руане дошла весть о ее смерти, он оставил свое убежище и в пути покончил самоубийством.

В это же время были казнены Манюэль, Вальи и герцог Орлеанский Эгалите. Бальи, которому народ не мог забыть бойни на Марсовом поле, подвергся жестоким истязаниям. Во время великих переворотов ничто не забывается. Эгалите был осужден как участник заговора Дюмурье. Этот двуличный человек сказал своим судьям следующее: «Раз уж решили осудить меня, так вы бы, по крайней мере, подыскали лучшие основания». Этими словами он задел самую слабую сторону революционного трибунала.

Республика прокладывала себе дорогу мечом, и секира трибунала угрожала всем. Террор, господствовавший теперь во Франции, был ужасен; но ответственность за него должна пасть на тех лиц, которые поставили партию Горы перед дилеммой: или победить при помощи террора, или погибнуть вместе со всеми завоеваниями революции. В пролитой за это время крови куда больше виноват Питт, чем Робеспьер.

Усилия Карно привели к тому, что уже в августе северная армия получила значительные подкрепления и могла разбиться на две большие колонны. Герцог Йоркский все еще осаждал Дюнкирхен, и против него двинулось левое крыло республиканской армии под начальством Бушара, отличившегося на Рейне в армии Кюстина. Кюстин был смещен. 7 сентября 1793 года французы столкнулись с неприятельскими войсками близ Гондшоотена, и тут произошло кровопролитное сражение, продолжавшееся два дня. Гушар очень плохо держал себя во время этой битвы, и сопровождавший армию энергичный комиссар конвента Левассер должен был пригрозить генералу гильотиной, чтобы принудить его к более решительным действиям. На этот раз воодушевление французов опять превозмогло все препятствия, и английско-голландское войско было обращено в бегство штыковой атакой. Вследствие небрежности Гушара, герцогу Йоркскому не был отрезан путь к отступлению.

Со времени измены Дюмурье комитет благоденствия стал относиться крайне подозрительно к генералам – Гушар был смещен и казнен.

В это критическое время комитет благоденствия предъявлял к генералам необыкновенно строгие требования. Он приказывал им побеждать, а это значило, что в случае поражения им придется отвечать перед революционным трибуналом. Так, генерал Журдан получил теперь приказ освободить Мобеж или умереть. И Журдан, бывший пламенным республиканцем и сражавшийся в Северной Америке под знаменами Вашингтона, взял на себя это опасное поручение. Он двинулся на Мобеж, который в то время осаждали войска принца Кобургского. Генерал Клерфэ пошел навстречу войскам Журдана, и у Ватиньи 15 октября произошел бой, продолжавшийся два дня. Могучий «организатор победы» Карно явился лично на поле битвы. Когда французские колонны начали было отступать, он в пылу воодушевления схватил ружье и повел войска в новую атаку, окончившуюся полной победой. Австрийцы отступили далеко на север, и Журдан, к которому перешло командование всею северной армией, совершенно очистил северную границу от неприятеля.

На войне Богарне не имел счастья. К тому же он вообще не проявлял никаких военных талантов. Отброшенный неприятелем у Ландау, он велел состоявшему под его начальством Моро атаковать пруссаков у Пирмазенса, но потерпел поражение, совершенно потерял голову и был наконец смещен. Впоследствии он был казнен. После этих поражений рейнская армия получила значительные подкрепления, и главнокомандующим ею был назначен молодой Гош, отличившийся в северной армии. Этот 25-летний генерал, в котором Карно угадал гения, был раньше простым конюхом и поступил в гвардию. Самообразованием он значительно развил свои блестящие умственные способности. Волны революции высоко вознесли этого молодого, красивого, богато одаренного пламенного республиканца. Передавая ему командование рейнской армией, комитет благоденствия дал ему следующее приказание: «Ландау или смерть». Гош сделал эти слова паролем в знак того, что он хочет победить или умереть.

К пруссакам, главнокомандующим которых был герцог Брауншвейгский, примкнул старый маршал Вурмзер с корпусом австрийских войск, и молодой республиканский генерал дал 28 ноября обоим ветеранам битву при Кайзерслаутерне. После трехдневного боя он был отброшен с большими потерями, так как союзные войска занимали очень сильную позицию. Но уже 22 декабря Гош атаковал старика Вурмзера у Фрешвайуера и отбросил его к Ваисенбургу, где стояли пруссаки. Через четыре дня Гош напал на пруссаков при Гайсберге близ Вайсенбурга. После кровопролитного сражения пруссаки вынуждены были отступить и направились к Майнцу, между тем как Вурмзер переправился у Шпейера через Рейн. Герцог Брауншвейгский, возмущенный тем, что его побил 25-летний генерал, сложил с себя командование войсками.

В Италии австрийские и сардинские войска вначале действовали очень успешно против Келлермана, командовавшего французскими войсками на этой границе, и принудили его отступить к Лиону. Но вскоре он снова двинулся на них и нанес им у Альбаретского прохода сильное поражение. У испанской границы французов постигла неудача: испанский генерал Рикардов одержал победу в битве под Вильелонгом и оттеснил французов до Бэйона.

Под Тулоном, занятым англо-испанским флотом под начальством адмиралов Гуда и Лангары, стоял с республиканскими войсками старый, но энергичный генерал Дюгомье. Комитет благоденствия приказал взять город еще до конца года. Тулон защищался упорно. Но тут в первый раз выдвинулся тот самый человек, которому суждено было спустя шесть лет видеть у ног своих охваченную теперь революционной бурей Францию. Мы говорим о Наполеоне Бонапарте. 24-летний талант указал, каким образом можно взять Тулон. Он доказал, что Тулон можно взять, только прогнав предварительно из гавани англо-испанский флот, а для того, чтобы можно было успешно обстреливать этот флот, надо направить все силы на взятие форта Эгилетт. Предложение Бонапарта было принято. Форт был взят и французские орудия стали обстреливать неприятельские суда с такой силой, что последние должны были покинуть гавань. При этом адмирал Гуд сжег французский флот, так что из 50 кораблей, стоявших в гавани, осталось в целости только 18. Тулонцев, так сильно опозоривших себя в борьбе против конвента и боявшихся теперь его мести, Гуд оставил без всякой помощи и забрал на свои суда только английский гарнизон, испанские же суда взяли с собой небольшую часть тулонцев. Сцена, разыгравшаяся при этом, была ужасна: в гавани горели суда, англичане отчаливали от берега, сопровождаемые горестным плачем тулонцев, а с высоты форта Бонапарт обстреливал дамбы гавани, на которых толпились массы людей. Вот где взошла звезда того человека, который должен был впоследствии стать наследником революции и военным диктатором Франции. В то время он выдавал себя за террориста и якобинца и был другом Робеспьера-младшего, находившегося в качестве комиссара конвента при армии под Тулоном. Но в голове молодого артиллерийского поручика из Аячио уже тогда носились грандиозные планы.