В Тулоне судьба Марселя вызвала страшную панику, и из боязни перед конвентом город решил отдаться англичанам. Почти все военные суда Франции находились в тулонской гавани, они были выданы англичанам, и английский адмирал Гуд явился в Тулон, провозгласил там восьмилетнего Людовика XVII королем и ввел конституцию 1791 года. Месть конвента за эту измену была ужасна. Но в данный момент борьба велась у Лиона, где собралось много роялистов, защищавшихся с большой отвагой и поразительной ловкостью. Долго Дюбуа-Крансе не мог завладеть городом, и осада тянулась до октября. Но тут явился Кутон с армией в 25 тысяч человек, и после убийственной бомбардировки город должен был сдаться.

По предложению Баррера, конвент жестоко отомстил этому городу, восстание которого поставило республику в крайне опасное положение. Декрет гласил: «Комиссия из пяти депутатов отправится в Лион для того, чтобы захватить и казнить всех контрреволюционеров, поднявших в этом городе оружие против республики. Все жители города будут обезоружены, за исключением тех, которые не приняли участия ввосстании. Город Лион будет разрушен. В целости останутся только дома бедняков, фабричные здания, мастерская, госпитали, школы и общественные здания. Город в будущем не будет больше называться Лионом, а “Освобожденной общиной”. На развалинах города будет воздвигнут памятник с надписью: “Лион боролся против свободы – нет больше Лиона”».

Кутон, Колло д’Эрбуа и Фуше привели этот декрет в исполнение, последовали многочисленные казни и приступили к разрушению города.

Но фантастическая гражданская война бушевала не только здесь; главная борьба происходила в Вандее. В пламенной речи Баррер требовал полнейшего подавления восстания в Вандее. «Уничтожьте Вандею, – сказал он, – от каждого удара, направленного вами против Вандеи, раздастся гулкое эхо в восставших городах, федералистических департаментах и на границах страны. Уничтожьте Вандею, прежде всего Вандею». Конвент приказал окончить войну в Вандее до 20 октября. Армии были стянуты; они были усилены майнцским гарнизоном, и таким образом была образована западная армия, командование которой поручено было неспособному генералу Лешелю. Да и вообще в вандейской войне принимало участие немало неспособных генералов, умевших держать красивые речи в клубах, но не имевших никакого понятия о военном деле. Неспособность Лешеля была, однако, уравновешена талантами служивших под его начальством трех полководцев – Вестермана, Клебера и Марсо, и они-то дали повстанцам сражение при Шолле, в котором 40 000 повстанцев были разбиты наголову 18 тысячами республиканцев. Боншан, Лекюр и д’Эльбе, лучшие вожди вандейцев, пали в этой битве, которая произошла 10 октября 1793 года.

Комитет благоденствия приказал вырубать в Вандее леса, захватывать стада, снимать с полей хлеб; но стариков, женщин и детей он приказал щадить и заботиться об их содержании. Из этого можно заключить, какую странную форму приняла гражданская война. Остатки повстанческой армии отступили и решили отправиться под начальством Ларош-Жакелена в Бретань, где они могли рассчитывать на помощь англичан. 30 000 человек, среди которых было много женщин и детей, направились в Бретань. Англия оставила их без всякой помощи, а в Бретани к ним примкнули только шуаны, шайка прежних контрабандистов. Вестерман и Клебер выступили против пришедших в отчаяние вандейцев и совершенно разбили их при Лемане 12 декабря; взятые в плен вандейцы были почти все расстреляны. Те же из них, которым удалось после битвы бежать, были настигнуты республиканцами на Луаре. Стофле и Ларош-Жакелен позорно скрылись, оставив слепо доверявших им крестьян, и тут-то вандейцы были совершенно уничтожены после кровавой битвы. Этим вандейская война, собственно говоря, окончилась, хотя вожди вандейцев и могли еще продержаться некоторое время, выступая мелкими бандами. Вандея была опустошена генералом Тюро с его «адскими колоннами».

Отражением всех этих битв в Париже была усиленная деятельность властей и революционного трибунала. Когда восстали жирондисты в провинции, в Париже было решено привлечь к суду трибунала 22 арестованных жирондистов. Парижские тюрьмы были переполнены арестованными по подозрению во враждебном отношении к республике; были также арестованы те 73 депутата, которые протестовали в конвенте против изгнания жирондистов.

С арестованными, как это фактически доказано, обращались очень хорошо. Им дали целый ряд таких льгот, которых другие правительства не дают даже лицам, обвиняемым в незначительных проступках. Арестованные могли жить на свои средства, совершенно по своему усмотрению. Им разрешалось вести корреспонденцию и принимать гостей. Французская подвижность и грация проявлялась даже в этих тюрьмах. В них устраивались празднества, маскарады и ученые собрания. Тут можно было услышать политический спор и быть свидетелем любовного похождения. Все это прерывалось только немилосердным прокурором, который вскоре стал каждый день требовать оттуда жертв.

14 октября перед судом революционного трибунала предстала 38-летняя королева Мария-Антуанетта. Ее называли «вдовой Капет». Сына отобрали у нее и отдали в учение сапожнику Симону, который, как говорят, очень плохо обращался с ребенком; вероятно, он обращался с ним так, как мастера обыкновенно обращаются со своими учениками.

Королева была привлечена к суду за участие в заговорах, направленных к возбуждению междоусобиц. Присяжными были: один парикмахер, два портных, два столяра, один плотник, один слесарь, живописец, хирург, один судебный служитель и один человек без определенных занятий.

Процесс тянулся три дня; в качестве свидетелей выступили Бальи, Манюэль и Валазе. Позорным свидетельским показанием «маленького Капета», которого привел на заседание суда Гебер, трибунал вполне разумно не воспользовался. Трибунал признал Марию-Антуанетту виновной и приговорил ее к смертной казни. Она была казнена 16 октября, и в день ее казни все секции были призваны под ружье. Этой женщине нельзя было отказать в уме и мужестве; но ее ненависти к народу и демократии, ее высокомерию и интригам Франция обязана значительной частью тех катастроф, которые залили страну морем крови и огня. 29 ноября расстался с жизнью на эшафоте и ренегат Барнав, которого королева превратила из демократа в роялиста.

24 октября начался процесс арестованных жирондистов. Всего их было 21 человек, а именно: Бриссо, Верньо, Жансонне, Валазе, Ласурс, Гардьяи, Буало, Легарди, Виже, Фонфред, Зюко, Дюперре, Фоше, Силлери, Карра, Дюпри, Бове, Дюшатель, Менвьелль и Лаказ. Их обвинили в участии в федералистическом восстании департаментов. Они упорно защищались, и Верньо старался очаровать трибунал своим ораторским талантом. Но, согласно закону, предложенному Робеспьером, трибунал мог прекратить прения сторон в том случае, если по истечении трех дней присяжные заявляли, что они достаточно ознакомлены с делом. Этим своим правом присяжные воспользовались 30 октября, жирондисты были признаны виновными и приговорены к смерти. В момент произнесения смертного приговора Валазе заколол себя кинжалом. Его труп был все-таки отправлен на место казни.

Жирондисты были казнены 31 октября; они пошли навстречу смерти с обычной для тех необычайных времен твердостью. У подножия эшафота они стали обниматься друг с другом и запели песни в честь свободы.