«Колбаска» ответила Спуриусу ложным рубящим в голову спереводом в ноги. Спуриус против ожидания не стал ни подпрыгивать, нипарировать. Бесконечно легко он отвел назад атакуемую ногу и, прокрутившись,как для кругового удара, атаковал Буслаева в шею. Меф, не успевший вернуть свойдовольно длинный меч, ушел нырком и, проскочив мимо Спуриуса, оказался за егоспиной. Когда на краткий миг их тела соприкоснулись, Меф попытался мазнутьпротивника клинком по ребрам, но запоздал. Настолько же бесполезным оказался ипоследующий удар, нанесенный при развороте корпуса к противнику. Спуриус принялего на саблю, и это был первый раз, когда клинки встретились. Меф ощутил, кактьма краткой вспышкой хлестнула его по глазам.

Враг непрерывно «подкручивался», пытаясь сблизиться. Онкружил, все время перемещаясь, заставляя Мефа атаковать пустоту и окутывая егонезримой сетью.

Кроме Спуриуса у Буслаева в этой схватке было еще два врага– крыша вагона со множеством непредсказуемых выступов и размытый полумрак, ккоторому глаз Мефа никак не мог приспособиться. Буслаев смутно ощущал, что этотполумрак – часть того лукавого полузла, путь которого Спуриус для себя выбрал.

Заурядное тартарианское зло мечтало любой ценой отнятьэйдосы, зачистив непокорных и попутно унизив свет. Полузло же стремилосьоплести человека цепочкой раковых клеток. Растворить, сделать его своей частьюи в конце концов уничтожить, но перед этим выжать из него все, что возможно.

«Нет удали в том, чтобы сразу отнять. Надо преждеподружиться с человеком, сделать своим другом и слугой, затем использовать,предать и убить», – именно такой была внутренняя логика существованияСпуриуса.

Когда разгоряченный Меф бросился на противника, чтобынанести ему укол, Спуриус внезапно прыгнул ему навстречу, вынося клинок вовстречном ударе. Теперь все зависело от того, чей клинок прежде пронзит плотьи, насаживая ее на себя, как шашлык на шампур, ужасной болью заставит рукупротивника опуститься. Выбрасывая вперед саблю в несвойственном ей колющемударе, Спуриус до хруста повернул туловище, стремясь пропустить меч Мефа вдольтела.

Буслаев чудом успел убраться с линии атаки. Сабля Спуриусаизогнулась как змея и, устремившись вверх, зацепила волосы Мефа. Буслаев ощутилболь – не сильную, но тягучую и пульсирующую, подобную той, которая бывает,когда, подстригая ногти, отхватишь случайно кусок кожи. Спуриус взглянул накапли крови на клинке.

– О, а на волосах-то у тебя кровь! Прямо как уКводнона! – умилился Спуриус.

– У Кводнона? – сквозь зубы переспросил Меф.

– Ну да! Помнится, слуги боялись расчесывать емуволосы. Должность была хоть и завидная, но для смертника. Одно неосторожноедвижение – и слуга не отправлялся в преисподнюю лишь потому, что и без того былв преисподней. А вот головы и дарха лишался в один момент.

Воспоминания о Кводноне не мешали Спуриусу состремительностью кузнечика скакать вокруг Мефа, оплетая его. Теперь Буслаевпонял, зачем Спуриус выбрал себе молодое тело, да еще переместился в негополностью, пойдя на добровольное уничтожение собственного. Дистанционноймарионеткой так управлять невозможно.

Меф потом не мог вспомнить, сколько шло сражение. У негочасто бывало, что время битв выпадало из памяти – слишком была натянутавнутренняя струна, слишком напряжено внимание. Переменив несколько тактик,Буслаев так и не добился успеха. Напротив, он лишь позволил Спуриусу просчитатьсебя, чем его противник и воспользовался.

Едва отразив несколько следующих один за другим ударов ивдобавок не угадав, куда отшагнет Спуриус и что он предпримет дальше, Мефощутил себя как человек, который, откинувшись слишком далеко на стуле, внезапноосознал, что стул вышел из-под контроля и заваливается назад. И вот ноги уже недостают до пола, а руки суетливо пытаются зацепиться за край стола, чтобыстащить с собой на пол клавиатуру или хотя бы чашку кофе.

Волна страха захлестнула Мефодия. Буслаев понял, чтогорячится и теряет везение – тот тонкий рисунок сражения, который позволяетощущать противника. Как только везение потеряно, начинаешь пропускать удар заударом практически на пустом месте. Ловишь даже случайные плюхи, брошенныенаобум.

«Что бы сделал на моем месте Арей?» – подумал Меф и вдругпочувствовал, что Арей бы успокоился и… замедлился.

Да, так бы мечник и поступил, хотя замедляться сейчасказалось нелогичным. Как можно замедляться в бою, когда опоздание на полсекундыможет привести к тому, что полумесяц вражеского клинка сметет голову с плеч?

Все же Меф успокоился и, насколько мог, расслабился.Одновременно он перестал думать о бое и об отдельных своих движениях, отдавшисьстихии сражения. В бою нельзя размышлять или рука не успеет за мыслью. Боемможно только дышать. Меф понял, почему едва не проиграл сражение. Он бился нестолько со Спуриусом, сколько с самим собой, поскольку силы для сечи Спуриусвампирил у него, у Мефа. Не просто так он долго говорил с Буслаевым передбитвой. Спуриусу надо было заронить в душу Мефа сомнение, чтобы, связавшись сним незримой пуповиной, опустошать его, как опустошал он Грошикова и подобныхему.

Меф раздвоился. Он и подчинялся стихии, и управлял ею.Сражение все больше напоминало ему шахматную партию, где его руки и ноги былипешками, перемещения – слонами, прыжки – конями, блоки – ладьями, а клинок –ферзем. Спуриус, загнавший Мефа на край вагона и почти сбросивший его на шпалы,внезапно осознал, что роли переменились. Теперь уже он вынужден был отскакивать,спасаясь от вездесущего меча Мефа, который загонял его как зайца, отрезая путик отступлению.

Спуриус вдруг поймал себя на том, что не может оторваться отзалитого молочно-лунным светом клинка Мефа, который точно магнитом притягиваетего взгляд. Это был уже дурной знак. Всякий опытный боец знает, что смотреть наклинок врага нельзя. Как только ты перестаешь воспринимать противника в целом,а видишь только меч, сразу становишься кроликом, которого за уши тянут накухню, цинично вопрошая, как он относится к бульончику.

В следующую минуту Спуриус был загнан в дальний конец крышии прижат к краю.

«Ну вот и дошли до точки!» – подумал Меф, готовясь двинутьсвоего пылающего ферзя в завершающую атаку.

Неожиданно на лице Спуриуса появилось изумившее Мефа торжество.

– Смотри: твоя светленькая приперлась тебя спасать!Какая удача! Прикончи ее, Ахмед! – внезапно крикнул кому-то Спуриус.

Уже поворачиваясь, Меф понял, что позволил обмануть себя.Спуриусу важно было, чтобы противник отвлекся. Его сабля, обратившаяся в плеть,обвила клинок Мефодия и змеей ужалила Буслаева в кисть. Боль была такой острой,что Меф сжал зубы. Сила, которой невозможно было противостоять, вырвала меч изего ладони и отшвырнула его далеко во мрак. Светящейся полосой клинок прорезалмглу и исчез в окружавшей вагон тьме.