Внезапно Спуриус согнул руку в локте и деловито выстрелилсебе в середину лба. Пистолет щелкнул неохотно и негромко, точно взбрехнуласытая и сонная собака. Тело Спуриуса, с которого хозяин сам снял защиту,завалилось набок и тяжело скатилось с вагона.

Меф вскрикнул. От неожиданности он присел, а после,опомнившись, на четвереньках перебежал к краю вагона. Заглянул вниз. Телостарика исчезло, зажеванное темнотой.

– Как видишь, дело совсем не в теле. Тело – жалкаяглупая оболочка. Перчатка, которую всегда можно сбросить. Тело смертногопринадлежит тому, кто владеет эйдосом. Да, многие стражи привязаны к своимтелам – взять хотя бы Арея, но я это изменю. Стражи мрака по сути своейбесплотные духи, и я заставлю их вновь стать бесплотными духами, когда приду квласти, – насмешливо пообещал голос за его спиной.

Голос звучал иначе – был моложе, свежее, но вместе с темприсутствовало в нем и нечто крайне знакомое. Меф резко обернулся. За егоспиной стоял Грошиков. С лица «деревенского пастушка» исчезло прежнее щенячьевыражение. Теперь это был уже не щенок, а пес, прикидывающий расстояние довражьей глотки.

– Это вы, Спуриус? – неуверенно спросил Меф.

Синеватые губы «пастушка» растянулись в резиновой улыбке.

– Допустим. Но мне безразлично, как называет меня безпяти минут покойник.

Скользнув взглядом по крыше вагона, Спуриус нашел свою саблюи подозвал ее сухим щелчком пальцев. Меф вскочил, пытаясь ввести себя в тосостояние ментальной прозрачности, которая требуется в бою.

– Как вы заняли это тело? – спросил он для того,чтобы выиграть время.

Спуриус понимающе хихикнул.

– Отвлекаешь? Ну отвлекай, отвлекай! Я тоже, видишь ли,не прочь привыкнуть к новому тельцу. Новая длина рук, ног, иная скоростьреакции, – заявил он, начиная последовательно, со стоп и колен, разминатьсуставы, как опытный боец перед схваткой.

Меф последовал его примеру. Когда разминаешься – перестаешьнервничать. Бой – это прежде всего танец, а танцевать можно лишь тогда, когдаиз мышц уйдет вся тяжесть, а из сознания – страх.

– Хорошее тело. Сильное, но незакачанное, мышечнораскрепощенное. В таком приятно сражаться. Правильно я выбрал паренька. Такогохватит надолго, – одобрил Спуриус.

Полузакрыв глаза, он чутко прислушивался к новому телуподобно водителю, который, пересев в новую машину, пробует газ, тормоз,выставляет зеркала.

– Я мог занять его давно, когда прежний хозяин сталпринадлежать мне всеми помыслами, – разглагольствовал Спуриус, сбоксерским похрустыванием вращая шеей. – Вначале он думал обо мне как олюбопытной и полезной ему личности, затем старался на меня походить и, наконец,вошел в группу моих слуг, которые почему-то считали, что они мои ученики, а яих гуру. Он и сам не запомнил, когда отдал мне свой эйдос. Так, между прочим,точно мелочь из кармана.

– Те парни, в которых я швырнул сгущенкой, тоже вашиученики? – поинтересовался Меф.

Спуриус охотно подтвердил, вскользь добавив, что это так,новички.

– И зачем вам нужно было устраивать это представление?

– Без особой цели. Минутная блажь. Мне захотелосьпосмотреть на тебя до того, как все начнется. Я, знаешь ли, всегда любилтеатральные эффекты, – признался Спуриус.

Он перестал вращать шеей. Мефа поражала та небрежнаялегкость, с которой он осваивался в новом теле. Скользкая крыша вагона,мешавшая самому Мефу, Спуриусу, казалось, только помогала.

– Ради забавы я действительно научил парня кое-чему.Так, парочка методик, простых как табуретка, которые наивные смертные считаютпродвинутыми. Из жалкого продавца отверток я сделал его преуспевающим дельцом.Позволил ему заработать на машину, квартиру, загородный дом и на все, что ценятэти олухи. Мне было любопытно наблюдать, как у него пропадает ощущение добра изла и все заменяется эффективностью, успехом, психологической системой. Всемтем бредом, который я изобретал на ходу.

– А зачем было изобретать?

– Должен же я был как-то скоротать пятьсот лет?Пророчество есть пророчество. Его не ускоришь и не замедлишь. Опять же этиолухи добывали для меня кровь – по три капли с человека. Кровь-то мнебесполезна, я не вампир и не маг-вуду. Они не понимали главного, что этойкровью, взятой у человека с мечтой о власти над ним, они закабаляли не его, асами себя, отрезая все пути к вечности… Забавные эти смертные, не нарадуюсь наних! Они готовы верить во все, что угодно, чуть ли не в летающий фантик, крометого, что действительно имеет смысл.

Последние слова Спуриус досказывал, разминая ноги. Внезапноодним быстрым прыжком он подскочил к Мефу на расстояние удара и сразу отпрыгнул,держа руку с саблей вытянутой вдоль тела.

– Недурственно! Я доволен! Ну а теперь, когда мыобсудили уже все на свете, начнем! Пергамент ты мне, конечно, не отдашь?

Меф покачал головой.

– Так я и думал. Что ты там говорил про моюсаблю? – продолжал Спуриус. – «Конного боя? В пешем ей только колбасупилить?» Что ж, примерим на тебя колбасную шкурку!

Притопнув левой ногой, Спуриус выстрелил правой и, однимпрыжком преодолев разделявшее их расстояние, нанес длинный рубящий удар, сразуперешедший в укол снизу.

Мефу была известна эта техника. Каждое движение должно бытьатакующим. Никаких лишних «прогонов» клинка. Никакой работы вхолостую. Атака –лучшая защита, ибо никакая защита не может быть идеальной.

Впечатляла только скорость, с которой Спуриус «взрывался»,но и скорости Меф не боялся. Тренируясь с Ареем, он непрестанноэкспериментировал, меняя тактики и стили. Он представлял себя то мудрящим состойками Хоорсом, то оборотнем Яраатом, ценителем разящих топоров и вкрадчивыхкинжалов. Но все же чаще он подражал самому Арею, который в сражениях был егокумиром.

Арей сражался всегда неторопливо, с дальновидной мудростьютесня врага как шахматист и готовя почву для завершающего удара, который и былфиналом поединка. «Дойти до точки!» – говорил Арей, вкладывая в это выражениесобственный смысл.

Меф избежал укола, просто разорвав дистанцию. Клинки даже нескрестились.

– Что, колбаска убегает? – огорчился Спуриус.