нашел убежище у своего зятя царя Тиграна. Новые укрепления были еще не достроены, так что город удалось взять, но оба властителя опять выскользнули из рук Лукулла и принялись собирать новые армии.

Несмотря на победу при Тигранокерте, «варвары нанесли Лукуллу серьезные удары» новым оружием чрезвычайной жестокости. Кассий Дион рассказывал, как защитники Тигранокерта лили на римлян и их осадные машины потоки жидкого огня.

Вспыхнуло ужасное пламя, пожирающее все: дерево, кожу, металл, конские и человеческие тела. Кассий Дион писал: «В этом веществе много битума, и оно настолько горючее, что сжигает все, к чему прикасается, и его трудно потушить какой-либо жидкостью»[439]. Новым оружием являлась нефть, собранная из местных богатых месторождений. Данный инцидент и подобные нападения на римские армии в том же регионе противоречат предположению военного историка Эрика Кродди о том, что «горючие свойства нефти и ее использование в качестве оружия» впервые оказались в зоне внимания римлян и их потомков гораздо позже – с изобретением в 668 году греческого огня[440].

В Армении римлянам пришлось перенести и еще одно нападение союзников Митридата. В стычках Лукулл потерял множество людей из-за выстрелов искусных конных лучников, которые умели стрелять назад на скаку, скрываясь от преследующих римлян. Раны римских воинов были «опасны и неисцелимы», как констатировал Кассий Дион, поскольку лучники, как в свое время скифы, «использовали двойные наконечники для стрел, еще и смазывая их ядом». Потеряв множество людей убитыми и умирающими, Лукулл принужден был отступить[441].

Столкнувшись с удивительно жестоким оружием в битвах с сомнительным исходом в 69–68 гг. до н. э., легионеры Лукулла начали бунтовать. Но Лукулл продолжал борьбу, на сей раз надеясь покорить еще одно союзное Митридату государство – Коммагену, в пределах которой лежали нефтяные поля вдоль Евфрата (на границе современной Сирии и Юго-Восточной Турции). Самосата, хорошо укрепленная столица Коммагены, контролировала движение по Евфрату, стратегический путь из Дамаска в Понт и торговые пути с запада на восток[442].

Когда Лукулл в 69 г. до н. э. пошел на штурм этого укрепленного города, он не знал, что у самосатцев имелось тайное оружие для защиты стен. Они собрали воспламеняемую тину – так называемую мальту, которая встречалась в окрестных болотистых прудах: об этом свидетельствует описавший битву Плиний. Мальта – судя по всему, очень вязкая фракция нефти, которую извлекают из асфальтовых озер, просачивающихся в этих местах через песок.

Когда самосатцы вылили горящую жижу на римских солдат, эффект оказался сокрушительным. Мальта пожирала всех, кто пытался бежать, а «вода только сильнее разжигает это пламя», как писал Плиний. Помогало лишь забрасывание огня землей. При Самосате прожорливый огонь поглощал людей прямо в броне. «Воины горели вместе со своим оружием»[443], – сообщал Плиний[444].

Впоследствии и другие осажденные народы того же региона с выгодой использовали уникальную способность высокотемпературных горючих веществ обращать против нападающих собственное оружие и броню. Мы уже знаем, как финикийцы, устроив под Тиром дождь из горящего песка, превратили бронзовые латы воинов Александра Македонского в раскаленные орудия пыток. А в 630 г. н. э. во время осады Таифа под Меккой армия Мухаммеда решила двинуться «черепахой» – строем, при котором щиты смыкались над головами воинов, чтобы отражать стрелы защитников. Однако они не были готовы к дождю из пылающих глиняных шаров, которые раскалили их щиты до невероятной температуры. А как только они отбросили жгущие щиты, их осыпали множеством стрел[445].

Ужасы встреч с горящей мальтой в Самосате вновь заставили Лукулла отступить. Его армия и прежде никогда не была особенно к нему лояльной, а тут мятежи и дезертирство достигли апогея. И Самосата, как и Хатра, еще около века оставалась независимой пустынной твердыней.

Лукулла словно бы преследовали мифологические параллели: в его походе как будто возродились старые легенды о Геракле и Медее. Сначала ядовитые стрелы армян причинили его воинам мучительную смерть и неисцелимые раны, а затем горючее вещество покрыло его солдат, словно жгучая туника, которая терзала Геракла. Эпизод в Самосате заставил также вспомнить смерти Главки, Креонта и других коринфян от противоестественного пожара, организованного Медеей во дворце. Плиний тоже отметил это совпадение, поскольку в описании катастрофы, постигшей римлян при Самосате, предположил, что именно мальта могла входить в состав тайного состава Медеи.

Во время своих кампаний против Митридата Лукулл обнаружил произведение искусства, которое не могло не вызвать в памяти эти мифы – бронзовая статуя Геракла, изображавшая могущественного героя в терзаниях: туника, которую он надел, обращала собственное оружие против него самого. Лукулл укутал великолепную бронзовую статую в льняную ткань и доставил ее в Рим. Статую провезли в триумфе вместе с богатой добычей, награбленной Лукуллом в сателлитных царствах Митридата, а затем выставили для всеобщего обозрения рядом с храмом Божественного Юлия. Примерно век спустя Плиний зафиксировал несколько слоев надписей, выцарапанных на цоколе этого ценного произведения искусства безымянным скульптором из Малой Азии. Римляне почитали эту статую как «Геркулеса в горящей тунике» и считали мощным отображением агонии героя (рис. 32)[446].

Во время кампании Лукулла произошел и еще один случай, напоминающий о древних мифах. Взяв несколько городов, остававшихся верными Митридату, Лукулл преследовал флот Митридата под управлением трех главных его союзников – Вария, Александра и Дионисия – близ побережья современной Турции. Историк Аппиан описал, как в той же гавани, где греки в Илиаде высадились для осады Трои, Лукулл захватил 13 кораблей Митридата, а остальной флот нагнал на небольшом необитаемом островке близ Лемноса. Трое капитанов спаслись, но Лукулл обнаружил их прячущимися в пещере на том же островке. Вария он убил, Александра взял в плен, но Дионисий оказался истинным последователем Митридата: принял яд, который всегда носил с собой, и умер от собственной руки[447].

Рис. 32. Геракл пытается сбросить жгучую отравленную тунику. Бронзовая скульптура, 1680. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Как указывал Аппиан, этот маленький остров был той самой Хрисой, на которой, согласно мифу, оставили Филоктета после того, как он случайно поранился одной из стрел Геракла, смоченных в яде гидры, получив поражение первым в истории биологическим оружием (см. главу 1). Филоктет, страдая, скитался там в одиночестве десять лет и жил в пещере – возможно, в той самой, где пытались спрятаться союзники Митридата. Хриса была хорошо известной достопримечательностью: многие античные путешественники останавливались там, чтобы воздать должное святилищу Филоктета. Лукулл прекрасно знал греческую мифологию и, разумеется, был в курсе славы острова, поскольку римские военачальники нередко посещали места, упомянутые в мифах, прямо во время своих походов. Например,