— Поднимайся, не хватало ещё заболеть.

Обратная дорога заняла в три раза меньше времени, в залах уже не останавливались, просто следовали указателям. Выбравшись на поверхность, Нелли зажмурилась от яркого света, резко застопорилась. Алексей нечаянно толкнул её в спину, удержал от падения.

— Пойдём пить чай. Там, где мёд продавали, самовар стоял.

— Как-то это не по-адыгейски — пить чай из самовара.

Вернув пледы, направились к длинному прилавку с большими контейнерами, заполненными мёдом. Алексей принюхался, прошёл вдоль стола, придирчиво оглядывая предложенный товар. Нелли мялась у самовара, ожидая, когда он выберет наполнение для травяного чая.

— Можно этот, — он указал на янтарный пахучий мёд из акации.

Продавец положил на дно пластиковых стаканчиков по ложке мёда и наполнил дымящейся жидкостью из краника самовара. Почти сразу запах мёда улетучился, чабрец в чае благоухал так сильно, что перебил все другие ароматы.

Нелли взяла стаканчик, принюхалась.

— Обалдеть можно. Стоило поморозить кости в пещере, чтоб потом выпить этот нектар.

— Нельзя мёд заливать кипятком. Да и держать его на свету в прозрачных контейнерах нельзя. Но это лучше, чем ничего. Главное — согреешься.

— Главное, камень теперь не потерять. Ты вообще представляешь, какая это находка?

Сделав глоток, Алексей снисходительно улыбнулся.

— Завтра хотелось посетить смотровые площадки вдоль реки Белой, но боюсь с тобой ехать, ты же и там что-нибудь отковыряешь, или свалишься. В Заповедник точно не пойдём. Природа не переживёт твоё вторжение.

Нелли не придумала ответ лучше, чем показать язык.

— Скучный ты, Алексей Ералашиевич.

До «Велены» добрались ближе к вечеру. Комплекс, состоящий из нескольких деревянных коттеджей, огороженных забором, расположился в самом конце улицы, прямо на берегу реки, окнами выходил на вздымающиеся горы. В ответ на звонок, гостеприимно распахнулись ворота. Машина въехала на территорию, засаженную яркой сочной зеленью. Их ждали и сразу же встретили.

Пока Алексей занимался оформлением, Нелли поднялась на второй этаж отведенного им коттеджа и замерла, разглядывая горы, ощетинившиеся кудрявыми деревьями. Территория «Велены» неожиданно обрывалась высоким берегом реки, спуститься вниз можно было по лестнице, начинающейся сразу за деревянной беседкой. Таких беседок Нелли насчитала целых пять, рядом с каждой расположился мангал. Домики, судя по всему, не пустовали, по поляне бегали дети, на скамейке у обрыва расположилась влюблённая парочка.

Даниил оплатил номер для новобрачных, поэтому широкая двуспальная кровать не стала неожиданностью, да и опыт совместного сна у них уже был, как оказалось, вполне невинный. Комната напоминала скворечник, всё в ней было деревянное, уютно-коричневое. На стене обнаружился современный телевизор, а в углу — холодильник.

Алексей занёс в комнату сумки, на несколько секунд приостановился на пороге, разглядывая номер.

— Тебе нравится?

— Спрашиваешь. Я в ужасе от восторга.

— Ты пока располагайся, я съезжу в посёлок, куплю мясо для шашлыка и продукты.

Нелли кивнула и завалилась на кровать. Ей действительно хотелось визжать от восторга, но она боялась, что громким криком разбудит себя и вывалится из сна. Это же сон? Только во сне могла привидеться такая красота.

Вернувшись, Алексей застал Нелли на той самой скамье у обрыва. Лежа на спине, она просматривала в телефоне фотографии, время от времени поглядывала на шумящую внизу реку и жмурилась от удовольствия.

Алексей занял ближайшую к скамье беседку, разложил на столе продукты, нанизав на шампуры мясо, оставил их на блюде и разжёг в мангале огонь.

— Придётся ждать, пока дрова не прогорят. Голодная?

Нелли кивнула.

— Ещё какая.

Алексей сел на край скамьи, приподнял её голову и положил на свои колени. Ладонь устроил на животе Нелли, касался длинными пальцами рёбер, задевая низ груди, но словно и не замечал, в какой опасной близости от границ приличия находится его рука. Другой рукой скользнул по её волосам, размётанным на его бёдрах, коснулся гладких прядей, провёл по мелким, слегка вьющимся локонам у висков.

Нелли затаилась, ощущая его прикосновения как-то по-новому, слишком остро. Если она хоть немного сдвинется вниз, его ладонь непременно попадёт на её грудь. Нелли хитро сощурилась: не может же он не понимать это? Сидит, не шевелится, будто ждёт чего-то. Нелли подняла глаза на Алексея, надеясь, напороться на его пристальный взгляд, но он и не думал сгорать от страсти и строить каверзные планы по захвату её груди, смотрел на горы, подсвеченные закатом, словно искрами костра. Дышал ровно, и гладил её волосы, не задумываясь над самим действием, немного отрешённо, рассеянно.

— Неудивительно, что закат сравнивают с пожаром. Солнце у нас за спиной, и мы видим только его отблески, но они насколько яркие, будто деревья действительно горят.

— Ага, — без энтузиазма отозвалась Нелли.

Алексей опустил взгляд, увидел на краю скамьи блокнот и карандаши.

— Ты уже успела что-то нарисовать? — он протянул руку. — Можно?

Нелли приподнялась, потянулась за блокнотом и снова вернулась на колени Алексея, он расправил её волосы и снова положил руку на её живот, в этот раз ниже. Тикающая бомба внутри Нелли замедлилась.

— Кто это?

— Бегала тут девчуля, так и просилась нарисоваться.

Алексей оглянулся, увидел на качелях девочку лет семи, даже с первого взгляда хулиганистую, чем-то неуловимо похожую на его Кузю. На рисунке кроме неё был изображен большой и довольно устрашающий робот.

— Это её мечта?

— Она тут визжала, что завтра её день рождения, видимо, ждёт от родителей такой подарок.

— А они знают? Её мечту?

Нелли закинула голову назад, поймала взгляд Алексея и широко улыбнулась.

— Иногда мы сами её не знаем. Даже нарочно скрываем в дебрях подсознания.

Алексей осторожно убрал прядь со лба Нелли, нежно коснулся пальцем щеки, затем скулы.

— Тебе повезло. Ты свою знаешь.

Нелли вздрогнула, эта ласка будила в ней жутко неудобные эмоции, плохо контролируемые, непривычные. А вот Алексей не придавал им такое значение, и она явно это видела.

— Ну да. Повезло, — резко ответила она, отклоняясь от его руки. — Дрова прогорели. Хочу мяса.

Пока Алексей жарил шашлык, Нелли рисовала в блокноте, подсвечивая лист фонариком. Успела изобразить родителей мечтающей о роботе девочки и Надю. Мечта сестры немного трансформировалась, сцены и зрителей больше не было, осталась только гитара. Музыке она не изменила, но к публичности больше не стремилась.