Тата думала, что, если бы так получилось и ее муж вдруг сиюминуту приехал домой, все моментально встало бы на свои места.

Все ее родственники слушались его, как солдаты своегополкового командира. Впрочем, его трудно не слушаться.

– Все понятно, – подытожила Лера. – Мы воспитываем своихдетей неправильно. Мы не отправляем их в Воронеж к сестре нашего дорогогоВладимира. Тата, я пойду разбирать постели, а ты убираешь со стола. Дорогиеродственники, спокойной ночи, у нас еще куличи!

Однако угомонить всех удалось только к полуночи.

Тата месила плотное, пахнущее сдобой и ванилью тесто, думалао муже, люстре и Ордынке, когда Лера, позевывая, спустилась сверху.

– Пойдем покурим?

– Подожди, я так не могу бросить. Иначе оно опадет!

Лера заглянула в ведро, над которым трудилась Тата. Готовитьона никогда не умела и не любила, зато очень любила поесть.

– М-м, как пахнет! Как в детстве! Помнишь, в булочнойпродавали куличи и они назывались «Кекс весенний»? Из идеологическихсоображений?

Тата засмеялась.

– Помню.

– А помнишь, бабушка нам говорила, чтоб мы в школе ни в коемслучае не рассказывали, что у нас дома пекут куличи? Мы же были пионерками!

– И комсомолками! – подхватила Тата.

Тесто, пухлое, самодовольное, словно улыбалось ей, и Татаулыбалась в ответ.

– Что, вы на самом деле разводитесь?

– Лерка!

– Ну что?

– Никто не разводится. Пока.

– Что значит – пока?

Тата перестала месить тесто, которое сразу пересталоулыбаться.

– Я не знаю, – сказала Тата задумчиво. – Что-то случилось,наверное. Мы никак не можем поговорить, понимаешь?

– Нет, не понимаю. Может, он влюбился?

Тата неохотно пожала плечами.

– Мне кажется, если б он влюбился, я бы знала.

– Тогда, может, ты влюбилась?

Чтобы не смотреть на Леру, Тата посмотрела на тесто, котороетеперь хмурилось.

Пасхальное тесто не должно хмуриться. Оно должно толькоулыбаться! Весь смысл куличей в том, что их нужно готовить… с любовью.

Никакого другого смысла нет.

– Я не знаю, – сказала Тата задумчиво. – Правда, пойдем накрыльцо.

– А твое драгоценное тесто?

– В присутствии куличей, – объявила Тата, – нельзя говоритьна скользкие темы!

Лерка фыркнула:

– А что, у нас уже скользкие темы? Или ты, как дядя Володя,считаешь скользкой любую тему, отличную от шахмат?

На веранде было сумрачно и сыро, свет из окнапрямоугольниками ложился на широкие доски и на оседающие потемневшие сугробы.Неожиданно потеплело, и влажный ветер казался совсем весенним.

Лера плюхнулась в качалку и вытянула ноги.

– Господи, как хорошо-то! Твой муж – великий человек!

– Почему? – рассеянно спросила Тата.

– Потому что с его деньгами он бы мог тут отгрохать виллу сколоннами и портиками! А он оставил дом столетней давности, только улучшилнемного.

Тата вдруг рассердилась.

– Разве он мог вместо этого дома забабахать колонны ипортики?! Кем бы он был после этого?

– Татка, что с тобой?

– Я не знаю.

– Ты влюбилась?

Сосны вздыхали, и тяжелые капли падали на крышу со смачнымвесенним звуком.

– Вроде бы нет. Но я так устала! Лера, я тут неожиданнообнаружила, что я замужем почти двадцать лет. Двадцать!

– Ну и что?

– Ты знаешь моего мужа, – с ожесточением сказала Тата. – Онработает день и ночь. Ему совершенно наплевать на то, что со мной происходит.Он меня не видит и не слышит, иногда месяцами!..

– С чего ты взяла, что ему наплевать? С того, что он неподает тебе кофе в постель? Или не гуляет с тобой вокруг Патриарших прудов? Такон никогда не гулял, насколько я знаю! Он даже, когда за тобой ухаживал, негулял и не подавал! И двадцать лет спустя тебя это взволновало?!

– Да нет, – чувствуя себя очень глупо, перебила Тата. –Просто мне хочется чего-то… радостного, необыкновенного, понимаешь? Ну,например, чтобы он взял и приехал вот… завтра! Или подарил мне что-нибудьнеобычайное! Например, вологодские валенки. Он недавно был в Вологде. Знаешь,какой это потрясающий подарок – вологодские валенки? Я просила его привезти, аон забыл.

– И подарил тебе на Восьмое марта, – подхватила Лера, –очередной бриллиант!

Тата кивнула.

– Ужасное горе, – подытожила Лера. – И кофе в постель ниразу не подал, и валенки не купил. Скотина.

– Ты что? Смеешься?

– Татка, – убежденно сказала Лера, – как бы это тебеобъяснить… Есть мужчины, совершенно непригодные для оказания галантных услугдамам. Ну, то есть непригодные решительно! Твой муж как раз такой. Он никогдане станет усыпать твою постель лепестками белых роз и гулять с тобой под дождемне станет тоже! Он работает день и ночь, такую семью содержит! Может, мама сбабушкой позволяют себе не помнить, а я-то точно знаю, на чьи денежки нашабабушка лежит в лучших клиниках, а наша мама посещает музеи Венеции! И кто далденег на машину Шуре с Володей. И кто Сережу моего на работу устраивал! Твоймуж не может одновременно петь, декламировать тебе из Петрарки и заниматься всемиэтими делами!

Они помолчали.

Ветер шумел в верхушках темных деревьев, и Тата,зажмурившись изо всех сил, представляла себе, что вот сейчас откроются ворота,и на участок вползет машина, и он выйдет, немного усталый, небритый, так хорошои знакомо пахнущий, сядет в качалку и скажет: «Не мог же я в самом деле неприехать на Пасху!»

Что-то стукнуло, проскрипело, и Тата открыла глаза.

– Что это?

– Где?

– Какой-то шум.

Лера прислушалась.

– У тебя галлюцинации.

– Нет у меня галлюцинаций! Там кто-то ходит!

Лера выбралась из качалки, подошла к перилам веранды иприставила руку козырьком ко лбу, на манер капитана на мостике океанскоголайнера.

– Никого нет! – объявила она, повернулась, подтянулась наруках и уселась на перила. – И все-таки скажи мне, зачем ты с ним поссорилась?Ведь такого быть не может, чтобы он с тобой поссорился!