Тата жевала и думала об Олеге и о том, как она сегоднягуляла по Ордынке.

И еще она думала о люстре, которая низвергалась с потолка идоставала почти до пола, как сверкающий хрустальный водопад, и о том, что эталюстра наверняка была свидетельницей удивительных событий.

Еще она прикидывала, рассказать Лере о том, что она былапочти что «на свидании», или не рассказывать.

Рассказать очень хотелось.

Но тут выдвинулась бабушка. Она выдвинулась во фланг,развернула знамена, пришпорила скакуна и понеслась.

– Тата, где твой муж? Я же тебя спрашивала, будет ли он наПасху дома, и ты сказала, что непременно будет!

Глаза Шуры зажглись любопытством, а лысина дяди Володипорозовела от удовольствия. Надвигался скандал, или, по крайней мере, теплоесемейное разбирательство, а что может быть интересней?..

– Бабушка, я ничего такого не говорила! Он улетел на Север ивряд ли успеет вернуться к воскресенью.

– Как?! На Новый год он тоже не успел вернуться!

– Ты все забыла! На Новый год как раз успел.

– Но прилетел тридцать первого числа, а улетел второго илитретьего! Я ничего не забываю, потому что принимаю капли для головы.

– Он занят, бабушка, – быстро сказала Лера. – Ты же знаешь,какие у него дела.

– Я знаю, что у него есть семья и дети, – величественновозразила бабушка и вставила пахитоску в мундштучок.

Тата подскочила и подала ей пепельницу. Мать смотреланесчастными глазами – ей не хотелось, чтоб в семье были проблемы, которые онаникогда не умела решать, и жалко было Тату.

– У него семья, дети, а он пропадает непонятно где! –продолжала бабушка. – Мальчики совершенно отбились от рук.

– Никто не отбился.

– И собака делает все, что хочет! Еще, боже избави, тыначнешь на свидания похаживать!

Тата уже начала «похаживать», но знать об этом никому неполагалось.

– Я думаю, – вступила Шура, – что они разводятся. Так всегдабывает. Семья всегда узнает последней.

– Типун тебе на язык, Александра! Если они разведутся, детиумрут с голоду.

– Никто не умрет!

– Тата, не обращай внимания. Налей мне лучше чаю.

– Мама, не переживай.

– Вы и вправду разводитесь?

– Конечно, нет! – воскликнула Тата, но как-то не слишкомуверенно, и ей показалось, что все за столом услышали эту неуверенность в ееголосе. – То есть, я думаю, что мы не разводимся.

– А что думает на этот счет твой муж?

Тата не знала, что именно он думает.

Если б им удалось поговорить, наверное, она бы знала, нотелефон у него все время выключен, а когда он прилетает в Москву, ему недосугразговаривать с Татой.

Так уж получилось.

– Н-да, – протянул дядя Володя и пробарабанил пальцами постолу какой-то марш. – Разводы катастрофически сказываются на детях.Ка-таст-ро-фически!

– Катастрофически, – подтвердила Шура, которая никогда вжизни не разводилась.

– Мальчикам особенно нужны дисциплина и послушание. Толькодисциплина и только послушание! Если, конечно, мы хотим вырастить мужчин, а неэтих современных… хлюпиков. Мой сын Арсений в этом смысле подает самые радужныенадежды.

– В смысле дисциплины и послушания? – уточнила Лера. Она чайне пила, таскала из тарелки овощи и салатные листья. Сейчас она жевалапетрушку, которая свешивалась у нее изо рта, как у Ослика Иа.

Может, именно из-за петрушки всем показалось, что онадразнит розового дядю Володю.

Дядя Володя из розового перелился в красный цвет иотчеканил, глядя поверх Лериной головы:

– Именно в этом смысле, дорогая! Вас с Сергеем это такжедолжно волновать, потому что вы воспитываете девочек, будущих матерей!

– Ну, отцов-то вы уже воспитали, как мы все поняли!

– Арсений – это моя гордость. Даниил гораздо, гораздо болеерасхлябанный молодой человек. Его захлестнула среда и эта невыносимаякомпьютерная культура! Он играет в игры!

– Это нормально, – сказал Лерин муж. – Если только он неделает этого сутками.

– Я отвожу ему для занятий на компьютере ровно сорок пятьминут, – дядя Володя окинул родственников победительным взглядом – вот какойхороший и внимательный родитель. – За это время он может сыграть несколькопрекрасных партий в шахматы на специальном шахматном сайте! А он играет ввойну!.. И мне пришлось принять радикальные меры. Я лишил его компьютера.

– Как?!

– Он же взрослый, – жалобно сказала Тата. – Ему же… сколько?Пятнадцать? Или уже шестнадцать? Как можно лишить его компьютера? Он же неТюпка!

– Гос-споди, ты все называешь своих детей этими собачьимиименами?

– Шурочка, позволь мне закончить. Никакого компьютера.Никаких стрелялок. Ничего такого, что развращает молодого человека.

На лестнице произошло какое-то шевеление, и Тата, задравголову, посмотрела вверх. По балкону второго этажа, куда выходили двери спален,кто-то прошел и остановился на площадке.

Тата подумала, что детям давно пора спать, и тут же забылаоб этом.

– Даниил заканчивает десятый класс и поедет доучиваться вВоронеж.

Лера перестала жевать петрушку.

– Зачем?!

– Моя сестра заведует там школой-интернатом. Даниил, какзарекомендовавший себя не с лучшей стороны, будет там учиться дисциплине исамостоятельности.

– Сдали бы вы его в Москве в интернат, – сказал Сергей иподнялся из-за стола. – Чего в Воронеж-то тащить!

– Ты не понимаешь. Там он будет под присмотром, и потом, чемдальше от Москвы, тем меньше соблазнов!

– Компьютер и в Африке компьютер, не то что в Воронеже! Иливы думаете, что компьютеров нет именно в Воронеже, что ли?! – с досадой перебилСергей.

Казалось, он хочет сказать что-то такое, чего говорить ни вкоем случае нельзя, особенно за семейным столом, и сдерживается только изсоображений политкорректности.

А может, потому, что Лера из-под стола показывает ему кулак.

– Да, – сказала мать. – Бедолага. Мальчишки в этом возрастетакие… трепетные. Им так нужны мама с папой, а вовсе не интернат.

– Дорогая, – перебила бабушка. – Я уверена, что родителямвиднее. Кроме того, Владимир совершенно прав относительно дисциплины. Онанеобходима.