– Ляля, дай мне войти!

Ну, подожди, приговаривала Ляля, глядя умильно и умоляюще,сначала поговори со мной! Где ты была так долго!? Я тебя прямо заждалась! Вотсмотри, я сейчас брякнусь на спину, а ты почеши меня немножко, пожалуйста, а?Прямо тут, на крылечке! Пока тебя никто не отвлек! Ты меня будешь чесать, а ятебе расскажу, как я жила весь этот длинный день! Ты же была на работе инаверняка очень соскучилась по своей собаке и думала о ней каждую минуту! Да?Да? Да?

Розовый язык такой длины, что было совершенно непонятно, какон помещается даже внутри такой гигантской пасти, высунулся, Ляля прицелиласьхорошенько и…

– Ляля! Нельзя! Ты же знаешь, что я этого не люблю!

– Мам, ты чего орешь?

– Если бы хоть кто-нибудь вышел и помог мне с сумками, я быне орала!

Тёма перехватил у нее пакеты. Он что-то жевал, был босиком ив одной майке, а на улице острый весенний морозец.

– Тёма, немедленно иди в дом! Ляля, на место!

– Дай сумки-то!

Ляля в это время прилегла на передние лапы, шевельнулазадом, приготовляясь, и скакнула на Тату. Но Тата была готова. Одновременно сЛялей она прыгнула в сторону, и могучая, литая, вся состоящая из мышц тушаприземлилась на пол. Веранда затрещала и, кажется, заходила ходуном.

Пока Ляля с горестным недоумением оглядывалась и соображала,почему у нее не получилось обнять хозяйку и изо всех сил прижать ее к своейлюбящей груди, Тате удалось заскочить в дом.

Следом, толкаясь, влетели Тёма с Лялей.

– Тата, почему ты так поздно?! Ты же еще днем сказала, чтовыезжаешь!

– Меня с работы не отпустили, мама, – соврала Тата, а Лялязабежала сбоку и опять лизнула ее в лицо. Розовый горячий язык прошелся по всейхозяйкиной физиономии, от уха до уха.

Ну и на том спасибо. Обнять не удалось, так хоть вылизать!По крайней мере, теперь будет пахнуть хорошо, а то несет невесть чем – духами,сигаретами, гадость какая!

На пороге огромной кухни, переделанной из трех комнатстарого дома, показалась бабушка в лиловом брючном костюме, с накрашеннымигубами и мундштучком. В мундштучке дымилась пахитоска.

Мать тут же сделала недовольное лицо и помахала рукой,разгоняя бабушкин дым.

– Тата, собака совершенно распустилась! Зачем ты разрешаешьей лизаться?!

– Я не разрешаю, – буркнула Тата.

– Я прочитала в газете, что собаки – разносчики всехболезней! То есть нет такой болезни, которую не разносили бы собаки! А она увас валяется, где хочет, да еще лижется! Немедленно ступай умываться! Иначе яне стану с тобой здороваться.

– Мама, когда вы приехали?

– Давно, – сказала мать и дернула плечом.

Из этого следовало, что, как всегда, ее бросили одну,наедине с ведром куличей и кучей детей, как будто она не человек, а прислуга, иникто не обращает на нее внимания, и помощи ни от кого не дождешься.

– Я тебе сейчас помогу, – заспешила Тата. – Ты тесто ужепоставила?

Мать ничего не ответила. Значит, не просто обижена, аобижена всерьез.

Сейчас придется умолять, упрашивать, каяться, так или иначемириться, ибо не помирившись, нельзя печь куличи!..

– Бабушка, а ты?

– Я?! Разумеется, я не разрешаю вашей собаке на меня прыгатьи тем более лизать! Я читаю газеты и знаю…

– Да я не о собаке! Ты когда приехала и кто тебя привез?

– Я приехала полчаса назад, – отчеканила бабушка. – Меняпривез Володя. Вот образцовая семья. Никаких собак. Никаких болезней. Детиучатся во французской спецшколе, и еще к ним ходит преподаватель китайскогоязыка. И Володя, между прочим, не пропадает в командировках.

– Мама, – торопливо вмешался Тёма, – у нас сочинение поЧехову. Рассказ называется «Студент». Я нич-чего не понял! Давай ты прочтешь инапишешь! То есть мы вместе напишем, я хотел сказать.

– О господи, – пробормотала Тата.

– Тата, я не могу найти формы! Где формы для куличей?

– Мама, зачем тебе формы, если ты еще не ставила тесто?

– Я хочу их помыть. Заранее. И откуда ты знаешь, что я неставила тесто?

Тата, на ходу засовывая ноги в шлепанцы, подбородкомпоказала на стол.

– Ничего нет, – сказала она и принялась выгружать из пакетоведу в холодильник. – Ни муки, ни кастрюль, ничего. Если бы ты уже поставилатесто, все вокруг было бы в муке и грязной посуде!

– Подумаешь, какая дедукция!

– Мам, можно я Ляльке на голову шапку надену?

Младший сын Тюпа показался из-за диванной спинки и опятьпропал за ней, залег в засаду. Телевизор работал на спортивном канале. Тюпапризнавал только мультики и спорт.

– Зачем Ляле шапку?!

– Бабушка Таня, – так ее дети называли прабабушку, чтобылегче было разбираться, где просто бабушка, а где «пра», – сказала, что ушинужно беречь, а то они застынут и будет мутит! А собака ходит без шапки!

– Какой… мутит?!

– Это такая болезнь ухов, – охотно пояснил Тюпа и опятьпоказался из-за дивана. Тата наконец сообразила, почему он не вышел еевстречать.

Там, за диваном, он ел шоколад, что было ему категорическизапрещено, ввиду сильной аллергии.

Тюпа ел шоколад, прячась за спинку дивана, и рот у него был перемазан,и руки, и даже волосы немного. Тюпа всегда все делал с увлечением – ел, спал,читал, пачкался!..

В этом он был похож на своего отца, который нынче пропадаетв командировках.

– Болезнь ушей называется отит, – отчеканила Таня. – Шоколадтебе нельзя! Ты что, этого не знаешь!? Завтра будешь весь чесаться! Мама, ктопривез ему шоколад?!

– Я привезла, – объявила бабушка откуда-то из глубины дома.– Ну и что?

– У него аллергия!

– Такой болезни не существует, – твердо сказала бабушка. –Это все выдумки. Существует только неправильное питание и родительскаябезалаберность!

Тата, покопавшись в специальном «аптечном» ящике стола,сунула Тюпе таблетку от аллергии и стакан с водой, а недоеденную плиткуотобрала.

Тюпа заныл, и Ляля немедленно взгромоздилась к нему на диван– утешать.

– Тата, прогони собаку! Собака и ребенок не могут сидеть наодном диване! У нее глисты, и у него тоже будут глисты!

Тата рассеянно доела надкушенную, теплую, подтаявшую Тюпинуплитку.