Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слишком часто я оказываюсь на грани. Удача скоро перестанет мне улыбаться.
Пока мы залезаем в машину, Себ говорит:
– Тебе бы в больницу.
– Сколько времени? – спрашиваю я.
– Пять сорок два.
Я прекрасно помню, что когда в последний раз что-то взрывалось рядом со мной, я опоздал на встречу с Симоной.
Этого не повторится. Пусть даже весь город будет охвачен пламенем.
– Просто заедем в магазин, – говорю я.
– В какой магазин? – уточняет брат.
Я морщусь.
– В тот, где продают щипцы и алкоголь.
Симона
Я жду Данте перед отелем. Я так волнуюсь, что, кажется, меня сейчас стошнит.
Я собиралась больше часа. Жалкая часть меня надеется, что, если я буду достаточно красива, Данте сможет меня простить. Я знаю, что это глупо, но, когда всю жизнь ты продаешь свою внешность, на что еще тебе рассчитывать в минуты отчаяния?
Я бы все отдала за то, чтобы вернуться назад во времени и изменить свое решение.
Но это невозможно. Все, что мне остается, это сказать Данте правду. Всю ужасную правду как она есть.
Я оставила Генри с родителями, и они вовсю играют в настолки.
Перед выходом я подготовила сына ко сну и проследила, чтобы он надел чистую пижаму и почистил зубы.
– Ты куда? – спросил он, оглядывая мое платье, каблуки и сережки.
– Мне нужно выйти на пару часов, – ответила я.
– Ты идешь на встречу с ним? – уточнил сын. – Моим отцом?
Я заколебалась, а затем честно ответила:
– Да.
– Я хочу пойти с тобой, – тут же сказал Генри.
– Ты не можешь.
– Почему?
– Нам предстоит… серьезный взрослый разговор. Только вдвоем. Но я думаю – я надеюсь – что ты с ним скоро познакомишься.
– Я уже с ним знаком, – невнятно напомнил мне Генри с зубной щеткой во рту.
– Я имею в виду, познакомишься как следует.
Сын сплюнул в раковину и надулся.
– Я хочу пойти с тобой.
– Ты не можешь, – повторила я более строго.
Я поцеловала сына в щеку и пригладила ему волосы.
– Пожалуйста, веди себя хорошо с бабушкой и дедушкой.
– Я всегда веду себя хорошо, – ответил он.
По пути к лифтам я услышала, как за мной приоткрылась дверь в номер. Генри высунул голову в коридор. Я метнула на него строгий взгляд, и он исчез, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Я надеялась, что он ничего не скажет моим родителям о Данте, но сейчас это не особо имеет значение. Я знаю, что они хотят держать Генри в секрете от Галло, но это не им решать.
Данте подъезжает к отелю. Он сидит за рулем винтажного автомобиля с откидным верхом – вероятно, из запасов Неро – и выглядит так, словно только что вышел из душа. На заднем сиденье лежит пара сложенных одеял для пикника или ночных посиделок на пляже. Мужчина принарядился и явно что-то запланировал, словно нам предстоит романтическое свидание. Мое сердце сжимается в груди.
Он выходит из автомобиля, чтобы открыть мне дверь. Данте двигается скованно, как будто у него болит спина, и все же тянет дверь на себя и делает шаг в сторону, чтобы я могла сесть.
Пока он садится обратно на водительское место, я замечаю, что его правое ухо ярко-красное, как и задняя часть шеи, будто мужчина получил серьезный солнечный ожог, несмотря на разгар осени. Белая повязка прикрывает его бицепс, лишь наполовину скрытый рукавом футболки.
– Что с тобой случилось? – восклицаю я.
– Нич…
Он хотел сказать «ничего», но замер на полуслове. Данте не хочет мне лгать.
– Я выяснил, кто в нас стрелял, – говорит он. – Его зовут Кристиан Дюпон.
– Кто это? – озадаченно спрашиваю я. – Его нанял Кенвуд?
– Нет, – качает головой Данте. – На самом деле он стрелял вовсе не в твоего отца. Его целью был Кэллам. И, возможно, я тоже – с этим я еще разбираюсь.
– Что? – Я ничего не понимаю.
– Это долгая история, – вздыхает Данте. – В целом, он винит Гриффинов и Галло в смерти своего двоюродного брата. И в чем-то он даже прав.
– Ты нашел его сегодня?
– Нет. Я нашел место, где он остановился, и его дневничок сталкера. Но затем весь дом, э-э-э, вроде как взорвался.
– ЧТО?
Данте морщится. Я понимаю, что это именно та часть истории, которую он не хотел мне рассказывать. Но в отличие от меня мужчина никогда не скрывает правду о себе и о том, чем он занимается.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, пытаясь прийти в себя.
– Да. В полном порядке.
Это, скорее всего, неправда, но он пытается меня успокоить. Мое сердце бешено стучит. Не так я представляла себе начало этого разговора.
– Впрочем, – добавляет Данте. – Я могу рассказать тебе об этом за ужином.
– Вообще-то… – Я сглатываю. – Может, мы могли бы… просто прогуляться.
Я не хочу, чтобы во время этого разговора нас окружали люди, и не хочу, чтобы кто-то мог нас подслушать.
– О… конечно, – говорит Данте. – В квартале отсюда есть парк…
– Отлично.
– Тогда я оставлю машину здесь.
Он паркуется у тротуара, и мы выходим из машины.
Я не вполне одета для прогулок. Боже, я совсем об этом не подумала. На мне босоножки с ремешками, черное коктейльное платье и легкий блейзер сверху. С заходом солнца воздух стал прохладнее, и я обнимаю себя за плечи, дрожа от холода.
– Погоди, – говорит Данте. – Он подбегает обратно к машине, достает с заднего сиденья свою кожаную куртку и накрывает ею мои плечи. – Лучше? – спрашивает он.
– Да, – жалобно киваю я. Я не хочу, чтобы Данте проявлял сейчас заботу – это невыносимо.
Он чувствует мои переживания и понимает, что что-то не так. Когда мы сворачиваем к парку, Данте произносит:
– Итак, о чем ты хотела поговорить? О твоей работе? Потому что я мог бы…
– Нет, – прерываю его я. – Речь не об этом.
– А о чем?
Данте тяжело шагает подле меня, шумно ступая по мощеному покрытию. Даже сквозь кожаную куртку я ощущаю жар от его огромного тела. Когда я бросаю взгляд на мужчину, его черные глаза смотрят на меня нежно и с интересом.
Я не могу это сделать.
Но я должна.
– Данте, – начинаю я дрожащим голосом. – Я люблю тебя…
Нет, так неправильно. Так нельзя начинать. Это манипуляция.
Он собирается мне ответить, но я прерываю его.
– Нет, просто выслушай… Я кое-что сделала. Кое-что ужасное.
Данте смотрит на меня. Ждет. Он думает, что бы я ни натворила, это не имеет значения. Возможно,