— Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, —проворчал он. — Делайте ж, как знаете.

Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз,отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращениемвспоминая мельчайшие подробности этой унизи-тельной сцены, поскакал дальше ктой деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.

Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел кпервому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что-нибудь ипривесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпамерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомыйему голос назвал его по имени.

Он оглянулся. Из маленького окна высовывалоськрасивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что-то сочным ртом и махаяруками, звал его к себе.

— Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли?Иди скорее, — кричал он.

Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого иеще другого адъютанта, закусывавших что-то. Они поспешно обратились кБолконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых емулицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение этоособенно заметно было на всегда-смеющемся лице Несвицкого.

— Где главнокомандующий? — спросил Болконский.

— Здесь, в том доме, — отвечал адъютант.

— Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? —спрашивал Несвицкий.

— Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, крометого, что я насилу добрался до вас.

— А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, надМаком смеялись, а самим еще хуже приходится, — сказал Несвицкий. — Да садисьже, поешь чего-нибудь.

— Теперь, князь, ни повозок, ничего ненайдете, и ваш Петр Бог его знает где, — сказал другой адъютант.

— Где ж главная квартира?

— В Цнайме ночуем.

— А я так перевьючил себе всё, что мне нужно,на двух лошадей, — сказал Несвицкий, — и вьюки отличные мне сделали. Хоть черезБогемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что таквздрагиваешь? — спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто отприкосновения к лейденской банке.

— Ничего, — отвечал князь Андрей.

Он вспомнил в эту минуту о недавнемстолкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.

— Что главнокомандующий здесь делает? —спросил он.

— Ничего не понимаю, — сказал Несвицкий.

— Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко имерзко, — сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.

Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховыхзамученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрейвошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с княземБагратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитогоШмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь наперевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. ЛицоКозловского было измученное — он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул накнязя Андрея и даже не кивнул ему головой.

— Вторая линия… Написал? — продолжал он,диктуя писарю, — Киевский гренадерский, Подольский…

— Не поспеешь, ваше высокоблагородие, —отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.

Из-за двери слышен был в это времяоживленно-недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом.По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, понепочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сиделитак близко от главнокомандующего на полу около кадушки, и по тому, что казаки,державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, — по всему этому князьАндрей чувствовал, что должно было случиться что-нибудь важное и несчастливое.

Князь Андрей настоятельно обратился кКозловскому с вопросами.

— Сейчас, князь, — сказал Козловский. —Диспозиция Багратиону.

— А капитуляция?

— Никакой нет; сделаны распоряжения ксражению.

Князь Андрей направился к двери, из-за которойслышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса вкомнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом напухлом лице, показался на пороге.

Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; нопо выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, чтомысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Онпрямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.

— Ну, что, кончил? — обратился он кКозловскому.

— Сию секунду, ваше высокопревосходительство.

Багратион, невысокий, с восточным типомтвердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел заглавнокомандующим.

— Честь имею явиться, — повторил довольногромко князь Андрей, подавая конверт.

— А, из Вены? Хорошо. После, после!

Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.

— Ну, князь, прощай, — сказал он Багратиону. —Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.

Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезыпоказались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой,на которой было кольцо, видимо-привычным жестом перекрестил его и подставил емупухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.

— Христос с тобой! — повторил Кутузов иподошел к коляске. — Садись со мной, — сказал он Болконскому.

— Ваше высокопревосходительство, я желал быбыть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.

— Садись, — сказал Кутузов и, заметив, чтоБолконский медлит, — мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.

Они сели в коляску и молча проехали несколькоминут.

— Еще впереди много, много всего будет, —сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, чтоделалось в душе Болконского. — Ежели из отряда его придет завтра одна десятаячасть, я буду Бога благодарить, — прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.