— Attendez, je n`ai pas fini… — сказал онкнязю Андрею, хватая его за руку. — Je suppose que l`intervention sera plusforte que la non-intervention. Et… — Он помолчал. — On ne pourra pas imputer ala fin de non-recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout celafinira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чемневмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депешиот 28 ноября. Чем-то всё это кончится. ]

И он отпустил руку Болконского, показывая тем,что теперь он совсем кончил.

— Demosthenes, je te reconnais au caillou quetu as cache dans ta bouche d`or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который тыскрываешь в своих золотых устах!] — сказал Билибин, y которого шапка волосподвинулась на голове от удовольствия.

Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех.Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха,растягивающего его всегда неподвижное лицо.

— Ну вот что, господа, — сказал Билибин, —Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколькомогу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было былегко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре],это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs deBrunn. [Надо ему показать Брюнн. ] Вы возьмите на себя театр, я — общество, вы,Ипполит, разумеется, — женщин.

— Надо ему показать Амели, прелесть! — сказалодин из наших, целуя кончики пальцев.

— Вообще этого кровожадного солдата, — сказалБилибин, — надо обратить к более человеколюбивым взглядам.

— Едва ли я воспользуюсь вашимгостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, — взглядывая на часы, сказалБолконский.

— Куда?

— К императору.

— О! о! о!

— Ну, до свидания, Болконский! До свидания,князь; приезжайте же обедать раньше, — пocлшaлиcь голоса. — Мы беремся за вас.

— Старайтесь как можно более расхваливатьпорядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить симператором, — сказал Билибин, провожая до передней Болконского.

— И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю,— улыбаясь отвечал Болконский.

— Ну, вообще как можно больше говорите. Егострасть — аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.

На выходе император Франц только пристальновгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскимиофицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашнийфлигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать емуаудиенцию.

Император Франц принял его, стоя посрединекомнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, чтоимператор как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.

— Скажите, когда началось сражение? — спросилон поспешно.

Князь Андрей отвечал. После этого вопросаследовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давновыехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будтовся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов.Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.

— В котором часу началось сражение? — спросилимператор.

— Не могу донести вашему величеству, в которомчасу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войсконачало атаку в 6 часу вечера, — сказал Болконский, оживляясь и при этом случаепредполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивоеописание всего того, что он знал и видел.

Но император улыбнулся и перебил его:

— Сколько миль?

— Откуда и докуда, ваше величество?

— От Дюренштейна до Кремса?

— Три с половиною мили, ваше величество.

— Французы оставили левый берег?

— Как доносили лазутчики, в ночь на плотахпереправились последние.

— Достаточно ли фуража в Кремсе?

— Фураж не был доставлен в том количестве…

Император перебил его.

— В котором часу убит генерал Шмит?…

— В семь часов, кажется.

— В 7 часов. Очень печально! Очень печально!

Император сказал, что он благодарит, ипоклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окруженпридворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковыеслова. Вчерашний флигель-адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился водворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его сорденом Марии-Терезии З-й степени, которым жаловал его император. Камергеримператрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть.Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русскийпосланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.

Вопреки словам Билибина, известие, привезенноеим, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузовбыл награжден Марией-Терезией большого креста, и вся армия получила награды.Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делатьвизиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера,мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрейвозвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла дополовины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом тащачемодан, вышел из двери.

Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрейпоехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.

— Что такое? — спросил Болконский.

— Ach, Erlaucht? — сказал Франц, с трудомвзваливая чемодан в бричку. — Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schonwieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодейуж опять за нами по пятам. ]

— Что такое? Что? — спрашивал князь Андрей.

Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегдаспокойном лице Билибина было волнение.