была еще ребенком, когда Манвах объяснила ей действенность истерик при торгах, но истерили всегда с расчетом. Хороший торгаш никогда не терял самообладания.

Кадживах свои вспышки не контролировала.

– Тем не менее народ ее любит, – заметила Манвах. – Когда она говорит, вскакивают даже дама’тинг.

– Забери меня Най, если я понимаю почему, – отозвалась Инэвера.

– Это довольно просто. В народе царит большой кавардак, у многих из-под ног исчезает почва. Кадживах дает ему то, в чем он нуждается, и говорит с массами на понятном языке. Она вращается среди них, знает их. А ты далеко, ты все время во дворце.

– Не будь она матерью Избавителя, я отравила бы ее, и делу конец, – сказала Инэвера.

– Ахман не одобрит, когда вернется. Даже тебе не утаить такое деяние от божественной прозорливости Шар’Дама Ка.

– Нет. – Инэвера опустила глаза. – Но Ахман не вернется.

Манвах изумленно на нее взглянула:

– Что? Это тебе кости сказали?

– Не напрямик. Но они упомянули труп Шар’Дама Ка, и я не вижу его в вариантах будущего. Если Эверам не явит чуда, нашему народу придется обходиться без него, пока я не создам другого.

– Создашь? – удивилась Манвах.

– Из всех тайн, открытых мне костями, – ответила Инэвера, – ни одна не поразила меня сильнее, чем знание, что Избавители не рождаются, их создают. Кости укажут преемника и научат, как его выковать.

Инэвера ждала, что Манвах ахнет, как и она, но мать, по своему обыкновению, впитала услышанное, что-то буркнув, и принялась развивать тему:

– Кто же тогда это будет? Конечно не Ашан. Джайан? Асом?

Инэвера вздохнула:

– Когда я сделала расклад на Ахмана, девятилетнего мальчика, я увидела в нем потенциал. Можно было расценить это как счастливую случайность, но через годы поисков я нашла то же самое в другом, в Пар’чине, который был младше Асома. Ни до, ни после я не встречала ни мальчика, ни мужчины, хотя бы могущих надеяться пойти путем Избавителя. Возможно, кому-то из моих сыновей придется занять трон, но только чтобы хранить его для того, кто грядет.

– Севший на трон добровольно уже не сойдет, – сказала Манвах.

– Именно поэтому я надеюсь как можно дольше держать их от него подальше, – кивнула Инэвера. – Время еще есть, волею Эверама. Никто из мальчиков пока не совершил ничего выдающегося. Без дел ни один не сможет отобрать власть у андраха. Сейчас меня заботит, как удержать в узде Кадживах.

– Мне отчаянно не хочется предлагать это, но, может быть, тебе стоит почаще находиться в ее обществе, – ответила мать.

Инэвера ошеломленно уставилась на нее.

– И наряжайся чуть скромнее. – Улыбка еле тронула углы губ Манвах, но обозначилась явно.

Ашия бесстрастно проследила, как Асом рассек руку и выжал кровь на кости Мелан.

С тех пор как дошло известие о неизбежном нападении на Доктаун, муж без конца это делал, и кисти его были забинтованы.

Асом и Асукаджи, как обычно, завороженно наблюдали за процессом. Ашия, достигшая зрелости во дворце дама’тинг, тысячу раз видела гадальные ритуалы, но даже она не смогла отвести глаз. В алагай хора была красота, и еще – тайна. Она проводила их взглядом в полете и задержала дыхание, предвкушая неповторимое мгновение, когда кости, направляемые рукой Эверама, отклонятся от естественной траектории.

В душе Ашия понимала, что сила заключалась в костях и метках, но не верила, что кто-то, кроме невест Эверама, способен призвать Его руку. Для всех остальных это просто кости.

Но, несмотря на их могущество и близость к Эвераму, Ашия не жаждала белых одежд и крови дама. Она тоже чувствовала прикосновение Эверама. Оно пронизывало ее, когда она убивала алагай, – и речь не о магии, хотя и та опьяняла. Ашия ощутила его еще в первую ночь, когда убила демона непомеченным копьем. Возникло чувство правоты, предельное спокойствие и уверенность, что она свершила Его доброе дело. Такова была ее жизненная цель. Дар шарумовой крови.

Мелан подняла глаза. Ее покрывало светилось в меточном свете красным.

– Сегодня к ночи. Развилка такова: сейчас или никогда. Вернувшись, Джайан посягнет на Трон черепов. Если будете бездействовать, он его займет.

На миг Ашия утратила центр, захваченная воспоминанием.

– Поддайся ему, – сказала Ашии Дамаджах.

– Что? – спросила Ашия.

Ее только-только произвели в шарум’тинг и впервые с сестрами по копью посылали к юному шарум ка. Инэвера объявила молодых женщин своими телохранителями, но они оставались шарумами и подчинялись Джайану. Этой ночью он должен был их «оценить» и решить, куда их поставить на алагай’шарак.

– Джайан горделив, – сказала Инэвера. – Он постарается возвыситься над тобой перед твоими сестрами и убедиться, что ты для него не опасна. Он вызовет тебя на поединок под предлогом оценки твоего шарусака, но схватка будет настоящей.

– И ты хочешь, чтобы я проиграла?

Невозможно. Немыслимо. Сколько лет ей приходилось изображать слабость – кроткую суженую пуш’тинга Асома? Дамаджах обещала, что все изменится, когда ей дадут копье.

– Я приказываю тебе проиграть, – поправила Инэвера уже резче. – Покажи ему свою доблесть. Заслужи уважение. А потом проиграй. Иначе он тебя убьет.

Ашия сглотнула, понимая, что должна молчать и кивать.

– А если я его убью?

– Он первенец Избавителя. Убьешь его – и все шарумы Красии потребуют твою голову, а Шар’Дама Ка не откажет.

Инэвера ничего не сказала о своей собственной роли, но Джайан был и ее первенцем. Ашия знала, что старший сын злит Инэверу, но та его все-таки любит.

– Я понимаю, это ранит твое сердце шарума, – сказала Дамаджах. – Но я приказываю из любви. Я Дамаджах. Твоя гордость, твоя жизнь принадлежат мне. – Она ласково тронула Ашию за плечо. – Я ставлю первое ниже второго. У Эверама есть насчет тебя план, и он не в том, чтобы ты умерла из-за болезненного мужского самолюбия.

Ашия кивнула и стряхнула ее руку, опускаясь на колени. Она уперлась ладонями и лбом в пол:

– Как прикажет Дамаджах.

Свидетелей было мало. Джайан знал об отцовском благоволении к шарум’тинг и не хотел унижать их публично. Присутствовали только она с Шанвах, Джайан, Джурим и Хасик. Полное право быть с ними имел и отец Шанвах Шанджат, первый среди кай’шарумов. Его отсутствие говорило само за себя.

Шарум ка и два элитных Копья Избавителя. Даже если они с Шанвах перебьют мужчин до того, как те поднимут тревогу, – перспектива, в которой она вовсе не была уверена. Десятки воинов видели их входящими в зал для аудиенций. Далеко им не уйти.

Джайан осклабился, когда обе женщины уперлись перед ним ладонями в