когда она, как кинозвезда, столкнулась с обратной стороны славы, ничего, кроме разочарования от своего звездного статуса, она не испытала. Эта женщина стала кинозвездой не будучи при этом актрисой, не испытывая к кино никакой тяги. Она, бывало, говорила мне, как, например тогда, когда я хотел купить себе небольшую электронную шахматную доску — если ты снимешь этот эпизод за один дубль, я ее тебе куплю. Она не находила в своей карьере ничего такого, что компенсировало бы ей связанные со съемками неудобства. Брижит находила мало приятного в том, что ей приходилось нести тяжкое бремя славы, и в один прекрасный день просто решила поставить точку».

Но как бы ей самой того ни хотелось, она не могла в одночасье перестать быть Брижит Бардо.

В самом начале ее карьеры, когда Брижит только делала в кино первые шаги, она как-то раз сказала, что хотела бы сниматься лишь потому, что это один из самых легких способов заработать побольше денег, чтобы затем купить себе ферму и жить там в окружении животных.

Французский модельер Луи Ферро познакомился с Брижит на Каннском фестивале 1953 года. Он тогда еще не сделал себе громкого имени в haut couture — мире высокой моды, но Брижит понравились его работы, и она начала у него одеваться, как в частной жизни, так и для кино. Во многом благодаря ей, Ферро произвел фурор в мире французской моды своими платьями в клеточку пастельных тонов, с гипюровой отделкой.

Но лишь выйдя замуж за Жака Шарье, Брижит, — а вместе с ней и Ферро, — наконец получили возможность диктовать свой стиль. Для летнего сезона 1958 года Ферро — вместе со своим партнером Жаком Эстрелем — подготовили коллекцию симпатичных клетчатых платьев, которые так обожала Брижит, — причем настолько, что даже попросила Ферро сшить такое же для ее бракосочетания.

«И тотчас, — вспоминает Ферро, — стиль а 1а Бардо и французская мода в целом триумфально прошествовали по всему миру. И все это благодаря Брижит Бардо. В пятидесятые годы она олицетворяла собой женственность».

Парижские магазины сообщали о том, что платья в клеточку не залеживаются на их полках и раскупаются мгновенно.

Из Франции повальная мода распространилась на всю Европу и Северную Америку. От дорогих магазинов до дешевых распродаж — все теперь было в клеточку. Сначала это было белье в розовую клеточку, затем в голубую, затем в желтую — куда ни глянь, везде клетка. Юбки, платья, брюки, шорты, купальники, жилеты и даже белье.

Один владелец магазинчика на лондонской Оксфорд-стрит сообщал, что каждый день к нему приходят до двадцати девушек, на вид вполне англичанок, и все они как одна покупают платья в клеточку, чтобы выйти из магазина похожими на Брижит Бардо.

Кстати, то был отнюдь не писк моды на один сезон. Клетка задержалась на целых пять лет и время от времени возвращается снова. Но в ту пору, на протяжении более 20 лет, гвоздем сезона могло стать не только пристрастие Брижит к платьям в клеточку, но и любая вещь, в которой ей только стоило появиться.

Стоило только ей в картине «Бабетта идет на войну» украсить себе голову стальным шлемом, как какой-то парижский шляпник начал производить шлемы — правда, фетровые. И они шли нарасхват. Удивительно, но о периоде «Бабетты» вспомнили вновь в 1993 году, когда в только что открывшемся музее французской моды на показ был выставлен костюм Брижит-парашютистки. А министр культуры Жак Ланг назвал его «столь же важным явлением в истории французской культуры, как, скажем, живописное полотно XVII века».

За «Бабеттой» последовал период увлечения стилем «хиппи». Брижит покупала кое-что из этих вещей у одного дизайнера из Сен-Тропеза, по имени Жан Букен. В середине шестидесятых его творчество считалось довольно смелым, отражавшим веяния, доносившиеся из-за океана. Стоило только Брижит облачиться в его творения, как за ней тотчас последовали тысячи подражательниц.

В отличие от других магазинчиков, что обычно закрываются летом в самую жару, — с 1 до 5 часов, когда народ млеет под солнцем на пляже, а Сен-Тропез выглядит вымершим городом, — Букен держал двери своего заведения открытыми. Уже одно это обстоятельство привлекло Брижит. Ведь она, пусть даже только теоретически, могла незамеченной проскользнуть в город, сделать необходимые покупки и вернуться домой, прежде чем в магазин снова хлынут покупатели.

Правда, надо признать, что этот ее трюк редко когда срабатывал.

Симона Букен, помогавшая мужу вести дела в магазине, вспоминает, как однажды, в середине лета 1964 года, — а она готова поклясться, что на улице не было ни души, — Брижит подъехала к их магазинчику на своем «ситроене» и припарковала машину напротив. Брижит, как водится, была босиком и, как обычно, не одна, а с приятелем. Но уже через десять минут у входа столпилось два десятка зевак, которые, как всегда, расталкивали друг друга, чтобы взглянуть на нее в окно.

Ну а поскольку тысячи француженок только и занимались тем, что пытались ей подражать, стоит ли удивляться, что когда Букен в качестве вечернего туалета облачил Брижит в шорты и длинную бархатную безрукавку, то вскоре по всей стране девушки по вечерам стали появляться не иначе, как в шортах и длинных бархатных безрукавках.

Собственно говоря, для некоторых девчонок приезд в Сен-Тропез в начале сезона с целью пробежаться по модным магазинчикам, — разумеется, для того, чтобы разузнать, что нового появится в стиле Брижит Бардо этим летом, — было сродни религиозному паломничеству. Они делали себе прически à lа Бардо, они пытались подражать ее походке, они пытались перенимать ее манеру говорить. Они пробовали даже, как она, надувать губки — то повальное гримасничанье стало известно как «La moue à la Brigitte» — часами втягивая щеки и выпячивая губки с тем, чтобы, не дай бог, их старания остались бы незамеченными.

Гюнтеру Заксу так позабавила эта мода, что он даже открыл магазинчик-бутик с коллекцией одежды, названной им «Мик Мак». Он бойко торговал майками, на которых аршинными буквами было выведено «Мик-Мак Сен-Тропез», по 100 франков, в то время, как с тем же успехом вы могли приобрести точно такую же майку, с теми же аршинными буквами «Сен-Тропез», правда без Мик-Мака, заплатив за нее франков 40. Для этого достаточно заглянуть в любую сувенирную лавчонку, каких было полным-полно в порту и в которых привыкли заламывать за каждую ерунду тройную цену.

А еще у Брижит был любимый бутик под названием «Вашон». И она любила одеваться в стиле «Вашон» — обычно вылинялая, выцветшая джинса, — и вскоре это можно было увидеть на каждом