Деньги были преимущественно мелкие – серебряныедвугривенные, пятиалтынные, гривенники, медные пятаки, семишники, даже копейки;бумажные рубли и трешки попадались крайне редко, и было трудно представить, какиз этой стертой мелочи в конце концов могла получиться такая дорогая вещь, какбольшая ежедневная газета.

Теперь же оказалось, что она все-таки получилась и ее везутв почтовом вагоне курьерского поезда «Санкт-Петербург – Одесса».

Откровенно говоря, Пете уже смертельно надоело каждый день сутра до вечера заниматься зубрежкой. Он был не прочь передохнуть. Сходить навокзал было соблазнительно: вокзал всегда имел для него особую, притягательнуюсилу. Уже один вид множества пересекающихся рельсов возбуждал его воображение изаставлял думать о тех неизвестных краях, куда эти рельсы, так плавно истремительно закругляясь, уходили.

Запад Петя уже видел. Но был еще север, необъятно громаднаяобласть Россия, родина, с матушкой-Москвой, Санкт-Петербургом и древним Киевом,Архангельском, Волгой, с трудновообразимой Сибирью и, наконец, Леной, котораяуже теперь была не рекой, но именем кровавого исторического события, такого же,как Ходынка или Цусима. Именно оттуда, с севера, из дымного, туманного Питерадолжен был сегодня привезти курьерский поезд газету «Правда».

Когда Петя и Гаврик пришли на вокзал «Одесса-Главная»,петербургский поезд уже прибыл и стоял у перрона. Он весь состоял из длинныхновеньких пульмановских вагонов – синих и желтых, – а зеленых совсем не было,но зато было два невиданных вагона, возле которых Петя и Гаврик невольнозадержались.

Эти вагоны были снаружи обшиты деревом, блистали на солнцемедью поручней, оконных наугольников, накладных иностранных надписей и гербовМеждународного общества спальных вагонов. Даже их внешний вид поражал особой,корабельной строгостью.

Когда же мальчики, толкая друг друга локтями, заглянули вокна с верхними узкими, декадентски разрисованными цветными стеклами, ониахнули от той роскоши, которую увидели внутри уже пустого вагона, отлакированных панелей из красного дерева, тисненого плюша стен, белоснежных,по-утреннему смятых постелей, молочных тюльпанов электрических лампочек, синихсеток, тяжелых бронзовых плевательниц и ковровых дорожек.

В другом вагоне они увидели еще более поразительные вещи:буфет, уставленный бутылками и закусками, и лакея во фраке, который убирал состоликов пирамидальные салфетки, такие белые и твердые, словно они были отлитыиз гипса. Не говоря уже о Гаврике, даже Петя, побывавший за границей, до сихпор не мог себе представить, что есть на свете такие вагоны.

– Вот это да! – прошептал Петя, с такой силой прижимаясьлицом к толстому шлифованному стеклу, что на нем отпечатался его вспотевшийнос.

А Гаврик сузил глаза и со странной улыбкой процедил сквозьзубы:

– Господа катаются.

– Попрошу отойти от вагона! – произнес строгий голос синостранным акцентом, и, отстранив твердой рукой Петю и Гаврика от вагона, мимопрошел проводник в форменной тужурке и каскетке Международного обществаспальных вагонов.

Гаврик сморщил нос и, вывернув руку, показал ему локоть, чтосчиталось на Ближних Мельницах высшим проявлением насмешки и презрения.

Но проводник, как существо высшее, не обратил на этоникакого внимания, и мальчики пошли дальше, к багажному вагону, где в это времявыгружали плоские тростниковые корзинки с решетчатыми крышками, сквозь которыевиднелись влажные, слежавшиеся, свежие цветы – пармские фиалки и розы,прибывшие через Петербург прямо из Ниццы в адрес цветочного магазинаВеркмейстера, причем сам Веркмейстер, господин в светлом коротком пальто колоколом,с траурными повязками на рукаве и на цилиндре, лично руководил разгрузкой,провожая каждую корзинку, которую носильщик укладывал на свою тележку, бережнымприкосновением безымянного пальца с двумя обручальными кольцами.

Мальчики почувствовали запах мокрых цветов, стольудивительный среди грубых железных и каменноугольных запахов вокзала, и этовдруг вызвало в Петиной памяти неаполитанский вокзал, похожий на одесский, нотолько с пальмами и агавами, и забытую девочку с черным бантом в каштановойкосе. Петя снова почувствовал сладкую боль разлуки. Ему даже показалось, что онвидит эту девочку.

Но в это время Гаврик схватил его за рукав и потащил вперед,вслед за большой тележкой, нагруженной кипами петербургских газет и журналов.Два артельщика с усилием катили тележку. Из-под маленьких чугунных колесиков, сгулким ворчаньем катившихся по асфальту, вылетали искры.

Мальчики бежали рядом с тележкой, стараясь угадать, вкоторой из кип находится «Правда». Тележку вкатили с перрона в вокзал, и она,визжа, остановилась возле газетного киоска – резного шкафа мореного дуба,громадного, как орган, – сплошь заставленного и увешанного сотнями книг, газети журналов.

Петя любил рассматривать все эти столичные новинки. Еговолновали броские обложки любовно-приключенческих и уголовных романов;разноцветные карикатуры «Сатирикона», «Будильника»; развешанные на рогульках,как белье, целые гирлянды выпусков «Пещеры Лейхтвейса», «Ната Пинкертона»,«Ника Картера», «Шерлока Холмса», с маленькими портретами знаменитыхзаграничных сыщиков в профиль, с трубками или без трубок, среди которых как-тоособенно провинциально и простовато выглядел знаменитый русский сыщик Путилин,с большими министерскими бакенбардами и в старомодном шелковом цилиндре;иллюстрированные еженедельные журналы «Огонек», «Солнце России», «Весь мир»,«Вокруг света» и в особенности новый, недавно появившийся, странный «Синийжурнал», действительно сплошь синий, пачкающий пальцы, сильно пахнущийкеросином.

Все эти десятки и сотни тысяч печатных страниц, обещавшихтакое сказочное разнообразие мыслей, идей и сюжетов, а на самом деле лишьприкрывавших какую-то страшную пустоту, действовали на Петю ошеломляюще, и онстоял перед ними почти в оцепенении.

Между тем кипы газет уже сваливали одну за другой подприлавок с вырезанным вензелем «Ю.-З. ж.д.». Арендатор киоска, толстыйдлиннобородый старик в синей мещанской чуйке, из-под которой виднелся жилет сзолотой цепочкой, то и дело прикладывая к земляничному носу маленькое пенсне,перелистывал накладные и делал на них отметки карандашом, а тощая дама вшляпке, со злым, щучьим лицом, проворно выбрасывала на прилавок пачки газет,которые тут же забирали газетчики и хозяева городских газетных киосков, давноуже выстроившиеся в очередь.

– Пятьдесят «Нового времени», тридцать «Земщины», полтораста«Биржевика», сто «Речи». Забирайте! Следующий! – выкрикивала она каркающимголосом, и пачки газет тотчас уносились на плечах и на головах на вокзальнуюплощадь.