Из лиловых кустов цветущей сирени показалась с цапкой вруках тетя, которую Петя не сразу узнал, так как ее голова была повязанаплатком, что делало ее похожей на простую хохлушку.

– Тетя, я выдержал! – сказал Петя.

– Слышу, слышу и поздравляю, – сказала тетя, вытираяперевернутой рукой мокрый лоб, и, хотя на ее лице было написано самоенеприкрытое удовольствие, она все-таки не удержалась, чтобы не прибавитьнравоучительно: – Но так как ты теперь уже семиклассник, то надеюсь –наконец-таки остепенишься.

Кухарка Дуня, так же как и тетя по-бабьи повязанная платкоми с цапкой в руке, подошла и поздравила паныча с благополучным окончаниемэкзаменов.

Потом заскрипели колеса, и показалась большая, костлявая,очень старая лошадь в траурно-черных шорах, запряженная в длинную с оглоблямиводовозную бочку. Лошадь вел под уздцы уже знакомый Пете молодой долговязыйпарень Гаврила, а на бочке сидел босиком и в соломенной шляпе Павлик, держа вруках вожжи и кнут.

– Гэ! Петька, здорово! – закричал он, сплевывая вбок, какзаправский кучер. – Смотри, как я уже научился править!.. Но, не балуй! Пр… р…р… – строго обратился он к лошади, которая сейчас же и с видимым удовольствиемостановилась на своих дрожащих ногах.

Гаврила стал поливать деревья, опрокидывая полные ведра влунки вокруг стволов. Сухая земля быстро поглощала воду. Пете стало ясно, какихтрудов стоило ухаживать за садом.

Уже началось лето, а еще не прошло ни одного большого дождя.Воды в цистерне осталось лишь на самом дне. Воду приходилось возить с конечнойстанции конки.

Сад уже отцвел, и деревья были усыпаны завязью, которая всевремя требовала влаги. Хорошо еще, что в хозяйстве Васютинской оказались оченьстарая, слепая лошадь Чиновник и водовозная бочка. Но требовалось громадноеколичество воды, а Чиновник еле ходил.

Целый день слышался скрип немазаных колес водовозки,щелканье кнута и тяжелое дыхание черной костлявой клячи, готовой каждую минутулечь и околеть. Утром ее трудно было поднять с мокрой соломенной подстилки. Онався дрожала, бессильно перебирая большими потрескавшимися копытами, и мухиползали по ее молочно-белым слезящимся глазам.

Это немного портило настроение и временами казалось мрачнымпредзнаменованием. Впрочем, погода стояла такая лучезарная, благодатная, аурожай обещал быть таким богатым, что семейство Бачей, с утра до вечера занятоенепривычным, но увлекательным физическим трудом, чувствовало себя, в общем,прекрасно.

Сначала Петя думал, что он никогда не научится окапыватьдеревья. Тяжелая лопата неловко вертелась в руках и казалась слишком тупой, длятого чтобы глубоко входить в землю, густо поросшую ромашками и бурьяном. Петиныруки горели, натертые до волдырей. Но когда эти волдыри лопнули и превратилисьв мозоли, Петя уже стал кое-что понимать.

Оказывается, лопату следовало ставить наклонно и нажимать нанее не только руками, но главным образом ногой – медленно и плавно. Тогдаслышался треск разрываемых корней, и лопата косо входила в чернозем до самогосвоего верхнего края. Затем наступал блаженный миг, когда, навалившись всемтелом на рукоятку и чувствуя, как она слегка гнется, Петя с приятным усилиемвыворачивал на сторону тяжелый пласт земли с отпечатком лопаты и коралловымизвивающимся дождевым червяком, разрезанным пополам.

Сначала Петя работал в сандалиях, но, чтобы сберечь обувь,стал копать босиком, и в этом прикосновении босой ступни к нагретому железутоже было нечто очень волнующее, приятное. Петя понимал, что это не забава, анастоящий труд, от которого зависит судьба семьи.

Вся семья трудилась в поте лица, это была подлинная борьбаза существование. Обедали в полдень на большой застекленной веранде,раскаленной от солнца. Ели борщ, вареную говядину, серый пшеничный хлеб,который покупали у немцев-колонистов в Люстдорфе. Все были так утомлены, чтопочти не разговаривали, а если и разговаривали, то больше о погоде, о дожде, обурожае.

Теперь хотя жили на даче, но совсем не походили на дачников.Спали на козлах и раскладушках в больших, неуютных комнатах барского дома, гдепо углам валялись в беспорядке лопаты, цапки, ведра, лейки и всякие другиесадовые инструменты. Умывались на рассвете возле водовозной бочки и, хотя доморя было сравнительно недалеко – версты полторы, ходили купаться редко: небыло времени.

Василий Петрович похудел, почернел, явно переутомился, но недавал себе ни малейшей поблажки и работал с таким упорством, что временами Петедаже становилось его жалко. Казалось бы, все шло хорошо. Жизнь устроиласьименно так, как Василий Петрович иногда втайне мечтал, особенно послепутешествия в Европу: немного на швейцарский манер, в духе Руссо, внезависимости от государства и общества. Маленький клочок земли, фруктовый сад,виноградник, здоровый физический труд и отдых, посвященный чтению, прогулкам,философским беседам, и прочее.

Правда, пока еще был только здоровый физический труд, а дляотдыха, посвященного духовным радостям, времени не оставалось. Но это было впорядке вещей: новая жизнь только еще начиналась.

Однако Василия Петровича все время не покидало чувствотомительного беспокойства. Волновал урожай.

Пока завязь на черешнях и вишнях была хороша и обильна,зеленые шарики увеличивались с каждым днем, но кто знает, что случится дальше?Вдруг не будет дождей, поливки не хватит и урожай пропадет? Но даже если он непропадет, каким образом его продать?

До сих пор вопрос о продаже урожая еще как следует необсуждался, это считалось как-то само собой понятным. Придут какие-то люди –оптовые фруктовщики с нового базара – и сразу купят весь урожай. Ну хорошо. А еслиони не придут и не купят?

Между тем срок уплаты по векселям приближался, и от мадамВасютинской уже пришли из-за границы две открытки с напоминанием, причемстаруха предупреждала, что, если деньги не будут уплачены точно в срок, онанемедленно опротестует векселя, расторгнет арендный договор, а хутор передастдругому лицу.

Это лишало Василия Петровича покоя, и он несколько раз ужераздражался по пустякам.

Тетя держалась бодро, строила различные планы и прикололакнопками к телеграфному столбу возле конечной станции конки листок почтовойбумаги с объявлением, что в чудной степной местности, недалеко от моря, вбарской усадьбе с фруктовым садом и виноградником, сдаются две совершенноотдельные комнаты на весь сезон или помесячно; можно с полным пансионом.