об отряде, которым и приехал командовать, было очень невысоко. Два дня прошло в налаживании штаба и его работы и в переговорах с финским и эстонским начальством. В Юрьеве встретил меня подполковник Булак-Балахович, произведенный в подполковники полковником Нефом за удачное отступление от Пскова и за сохранение своего отряда при выполнении этой тяжелой операции. Ни для кого не было тайной, что подполковник Булак-Балахович был не очень доволен моим приездом, вел он себя по отношению ко мне вполне корректно, но между ним и его сподвижниками по партизанскому отряду велись по поводу моего приезда какие-то бурные и шумные переговоры. Он опять неприятно поразил меня рассказами о своих собственных необыкновенных подвигах и о различных партизанских набегах и комбинациях. В это время большевики напали на Мехикорм, переправившись на эстонский берег, и потеснили части отряда; я предложил подполковнику Балаховичу, если только он в состоянии (он был болен), ехать немедленно к отряду и сделать все возможное для отражения неприятеля, обещав возможно скорее прислать ему на помощь подтягивающийся к Юрьеву отряд полковника Ветренко. Из знакомства с отрядом полковника Ветренко и с ним самим я вынес и об отряде, и о полковнике Ветренко самое хорошее впечатление, несмотря на то что отряд состоял из людей большей частью только недавно перешедших от красных и одеты люди были плохо (у многих из них не было сапог).

Между тем наступление большевиков на Мехикорм и дальнейшее их продвижение могло поставить в неприятное положение весь Южный эстонский фронт; поэтому я вторично приказал подполковнику Балаховичу принять самые энергичные меры к ликвидации прорыва, а полковнику Ветренко немедленно двигаться со своим отрядом к нему на поддержку. С большим трудом мне удалось выпросить у начальника Эстонской дивизии 50 пар сапог для отряда полковника Ветренко, и на следующий день отряд на подводах двинулся в поход. Вслед за ним и я выехал в штаб отряда, который находился в деревне Разин. Приехав туда, я узнал, что большевики уже отбиты Балаховичем и отошли обратно за Чудское озеро. На следующий день я вместе с начальником штаба отправился осмотреть части отряда, побывал на батареях капитана Смирнова, в конном отряде имени Булак-Балаховича и в отряде полковника Ветренко, который расположился на правом фланге всего отряда, соприкасаясь с эстонскими частями, находившимися около деревни Разин. В отряде полковника Ветренко был виден порядок, чего нельзя было сказать про батарею капитана Смирнова и про Конный отряд Балаховича.

Вернувшись в штаб, я нашел там подполковника Балаховича, приехавшего предложить сделать набег на красных. Переговорив подробно о различных возможностях, я принципиально согласился с целесообразностью набега и, приказав все к нему приготовить, уехал в Юрьев, дабы переговорить с эстонским начальством.

В это время в Юрьеве произошли какие-то неурядицы между финнами и эстонцами, и финский генерал предупредил меня, что, согласно вызову из Гельсингфорса, он уезжает и передает общее командование полковнику Пускару. Я подробно переговорил о возможности набега с полковником Пускаром, причем последний высказал сомнение в том, чтобы предприятие это дало какие-нибудь результаты; отношение его к отряду Балаховича вообще было отрицательное, и он говорил, что нужно или разогнать весь отряд, или заставить его работать по-настоящему. Во многом я не мог с ним не согласиться, но все-таки решил попробовать произвести набег, для чего и поехал в деревню Разин, куда перевел весь оперативный штаб отряда. Здесь я собрал всех старших начальников, то есть полковника Ветренко, подполковника Балаховича и капитана Смирнова, и мы в общих чертах наметили план действий, причем Балахович все время настаивал на немедленном осуществлении его и уверял, что ждать нельзя. Окончательно решив, что набег состоится, и разработав совместно план действий, день и час начала операции, начальники разъехались по своим частям, я же с начальником штаба поручиком Видякиным приступил к тщательной разработке плана и к составлению приказа, причем полковник Ветренко должен был занять ближайшие деревни по ту сторону пролива, а подполковник Балахович должен был с острова Перрисар зайти в тыл, выслав заслон со стороны левого фланга полковника Ветренко. Наступление должно было начаться в 4 часа утра, то есть еще до наступления рассвета. Казалось, что операция была разработана во всех деталях, но в час ночи этого же дня я получил от полковника Балаховича донесение с просьбой отложить набег до следующего дня; переменить приказ не представлялось уже никакой возможности, так как части полковника Ветренко уже с вечера выступили и связи никакой не было. Я вынужден был послать подполковнику Балаховичу срочное приказание приступить к выполнению приказа и ответственность за неудачу операции, в случае несвоевременного выполнения приказа, возлагал на него. Это мое приказание Балахович вовремя не мог получить, так как до острова Перрисар (Норка) было около 40–50 верст. С рассветом в день операции я отправился в деревню Мехикорм, где действовал полковник Ветренко. Первое, что бросилось мне в глаза, – это неисполнение приказания капитаном Смирновым, орудия которого не были направлены на поддержку полковника Ветренко, как то должно было быть по приказу. Сделав соответственное внушение, я приказал орудиям немедленно выехать на указанную позицию. Приехав в Мехикорм, я нашел там части полковника Ветренко, которые отступали с того берега из-за того, что полковник Балахович их не поддержал и даже не выслал заслонов для обеспечения их левого фланга. Отряду полковника Ветренко удалось взять довольно большое количество пленных и военного снаряжения, но благодаря отсутствию заслона ему пришлось с трудом отойти, причем отряд потерял убитыми и ранеными около 50 человек. Поблагодарив отряд и разъяснив как офицерам, так и солдатам причины неудачи, я немедленно отправился на остров Перрисар к подполковнику Балаховичу, чтобы на месте выяснить обстоятельства, заставившие его не исполнить приказ. На Перрисар я приехал как раз в то время, когда весь отряд собрался на молебен, назначенный по случаю наступательных действий. Здесь я впервые познакомился с Талабским отрядом, люди которого напоминали своим видом настоящих солдат и произвели на меня самое хорошее впечатление. Пропустив церемониальным маршем отряд, прошедший отлично, я отправился в Офицерское собрание, где собрались господа офицеры. Я потребовал от подполковника Балаховича разъяснения, почему он ослушался моего приказания. Он начал оправдываться и доложил мне, что на Чудском озере появились трещины и нельзя было двигаться без большого риска. Я поставил на вид подполковнику Балаховичу, что набег был предпринят в значительной степени благодаря его же настоятельным предложениям и что отказ его выполнить операцию в то время, когда другие части уже приступили к ее выполнению, находились уже в движении и остановлены быть не могли, – заставил отряд