– Боишься, что скифы придут в ярость? А я думаю, чтоони устрашатся и отступят. Они только с виду грозные как звери!

Мальчишка принял у них коней. Нахим тяжело поднялся накрыльцо. Ступеньки недовольно поскрипывали под его тяжелыми шагами.

Он перешагнул порог покоев Соломона, замер в испуге. Ребесклонился над столом, а над ним во властной позе стояла высокая и прекрасная всвоей хищной красоте тцарица скифов. Она была как демон ночи, пугающая, хищная,и когда ее твердый взор упал на Нахима, он согнулся будто от удара в живот.

– Что?.. – пролепетал он холодеющими губами. –О Яхве! Разве можно так пугать? Я уж подумал невесть что.

Соломон оторвался от карты, он водил пальцем, едваподслеповато не касаясь ее носом. Глаза его были красные как у старой, больнойрыбы.

– Нахим, мальчик мой. – Голос его был усталый, но в немзвучала счастливая нотка. – Боги снова сохранили тебя и вернули нам. У насвысокий гость. Это – тцарица скифов. Судя по твоему виду, ты ее знаешь.Зовут ее… зовут ее… Исфирь!

Он нарочито тянул, а когда выпалил ее имя, Нахим в самомделе едва удержался на ногах. Вот почему она с черными как ночь волосами, вотпочему ее стан тонок, нос как выточен, скулы приподняты гордо, а черные какмаслины глаза блещут загадочным огнем!

– Исфирь… – повторил он зачарованно. – Но у нас небыло женщины по имени Исфирь. Я ничего не понимаю, ребе!

Голос был молящий, Соломон кротко усмехнулся:

– Исфирь рассказала историю, полную радости и печали. Она издругого колена. Они бежали, спасаясь, как и мы, в неведомые земли. И онижили счастливо до недавнего времени. Увы, злые народы нахлынули как потоп,поглотили их племя, истребили. А Исфирь спас от гибели, ее готовились принестив жертву, как раз самый ненавистный для нас человек!

Нахим выдохнул обреченно:

– Князь Рус…

– Он. И теперь Исфирь – его верная жена. Страннобыло бы, если она была бы не верна человеку, который ее спас! И который ееникогда не обижал.

Нахим сел, повесил голову.

– Ты хочешь сказать, что она не сможет помочь своему народу?Но ведь закон разрешает обманывать всякого, кто не иудей? И преступать клятвы?

Соломон покосился на Исфирь:

– Гм… Гои – не люди, преступление перед ними – непреступление. Но ежели у них так сильны законы чести, то, значит, ониподчиняются этим законам. Странным, диким, варварским, но – законам!А когда законам повинуются даже цари… или вожди, как у них, то это уже неразбойники. Или не совсем разбойники.

– Ребе! – воскликнул Нахим. – Но разве к ним можноотноситься как к людям? Что гласит закон?

– Закон гласит иначе, – согласился Соломон. – Номне кажется, что для нашего же блага будет лучше, если мы отнесемся к ним как клюдям.

Скифская тцарица сидела на том конце стола, лицо ее былосурово и высокомерно. Быстро же мы, иудеи, подумал Нахим смятенно, перенимаемпривычки чужих народов! Не в этом ли наша выживаемость?

– Да простит нас наша гостья, – повинился он. –Я не хочу обидеть скифов. Всяк видит их силу, всяк страшится мощи их рук,содрогается от звуков их громовых голосов. Даже их волхв знает дивные травы,что легко заживляют их страшные раны.

Она раздвинула в усмешке полные губы:

– Я это испытала на себе.

Тон ее говорил, что она принимает извинения Нахима, темболее что не отождествляет себя со скифами. Служанка неслышно скользнула подстенами, зажигая светильники. Только сейчас Ис поняла, что сидят уже всумерках, а за окном на темно-синем небе зажигаются звезды.

Она вскочила:

– Мне пора.

В голосе ее было сожаление, Соломон развел руками:

– Да-да, надо ехать. Иначе твои люди явятся за тобой соружием! И я их понимаю.

Она улыбнулась, приятно знать, что даже на такого старика еекрасота действует ослепляюще, легко вышла из-за стола:

– Я буду приезжать еще.

– Ты сможешь? – спросил Нахим.

– Надеюсь. А почему так долго собираете наших пленных?

Ее глаза смотрели строго. Нахим отвел взор, а Соломон развелруками:

– Мы от страха, что вы с ходу возьмете и Новый Иерусалим,переправили этих троих как можно дальше. Там есть еще веси… не такие крупные,но в удобной излучине реки. Но сейчас пленных доставили, мне шепнули. Еслихочешь, возьми с собой. Твой князь увидит, что ты ездила не зря.

Ис покачала головой:

– Лучше утром. Мне кажется, Рус хочет, чтобы их увидело всевойско.

Ночь была темна, луна пряталась в облаках, но впереди надороге виднелись яркие огни. Факелов было с десяток, и когда Ис поскакала туда,рассмотрела, что еще десятка два всадников держатся в тени, готовые к бою.

Рус выехал навстречу. В лице было облегчение, страх инарастающий гнев.

– Почему так долго?

Она счастливо прижалась к его груди. Он невольно обнял,погладил по голове, и она чувствовала, как гнев уходит из его сердца. Потом онповернул коня, и они поехали, касаясь стремян друг друга. В черной ночивпереди неслись пылающие огни, покачивались вместе со скачущими лошадьми.Однако и позади Ис слышала мощные удары широких подков о дорогу.

Иногда в скачке она замечала в стороне блеснувшую искорку идогадывалась, что в дозоре затаились молодые воины. Старики и без наказа Русасмазывают наконечники копий грязью, чтобы не выдали блеском.

Впереди слышались голоса, он видел на звездном фоне, какмелькнет то один силуэт, то другой. Ночь – лучшее время для любви инабегов.

Два костра подсвечивали багровыми бликами стену шатра. Светих достигал вершины, и казалось, что шатер постепенно переходит в темноебеззвездное небо. От костра тянуло дымком и ароматом жареного мяса. Стражипекли на широких плоских камнях узкие ломти, кто-то насадил на толстый прутощипанную курицу, жарил на угольях.

Буська выскочил из темноты как бесенок:

– Все благополучно?

– Ты почему не спишь? – рыкнул Рус.

– А ты почему отвечаешь вопросом на вопрос, яки иудейпоганый? – отпарировал Буська.

У костра засмеялись. Рус соскочил, помог спрыгнуть Ис,затем лишь бросил:

– А ты не отвечаешь вопросом на вопрос?

– А не ты первый начал?

Рус откинул полог, пропустил Ис внутрь шатра, а через плечозадал последний вопрос:

– Как думаешь, стоит ли брать на охоту того, кто препираетсяс князем?

Буська вспискнул и повалился возле костра, на ходу укрываясьшкурой, с жалобным воплем «Да сплю я, уже сплю! Без задних ног сплю».У костра снова захохотали, уже над бедным Буськой. Мальчишка обещаетвырасти львом, уже сейчас спит прямо на земле, ест конину, испеченную наугольях, успевает напоить своего коня и коней старших дружинников, расседлать иотвести на луг.